Подделка, выстроенная в стиле ложном,
Красиво выглядит, но на душу я не возьму греха,
Как в древней Греции уж ничего построить невозможно.
Был 115 метров он длиной, и 18 метров высота,
А выстрел был в ионическом чудесном стиле,
По камню вилась дивная неповторимая резьба,
С Азалиями дивные сады над ним кружили.
Полсотни лет ушло, чтобы построить Парфенон,
На Артемиды храм ушли десятки.
Но Герострат на все плевать хотел, ведь он
В гордыне, чтоб оставить память о себе, шел без оглядки.
Осел упрямился и не хотел тащить дрова,
И древнегреческим покрыт был матом,
Которого, к большому сожалению, не знаю я,
Осел же знал, но был совсем невиноватым.
Но кнут и пряник все ж заставили осла
Проклятый воз везти в жару, да в гору,
Ну, хорошо, животное не понимало ни хрена,
Что делает, и не могло испытывать позора.
Ну, наконец-то, доплелись, небес голубизна,
И белоснежный храм сиял пред ними.
А море бирюзовое в волненьи, как всегда,
Тревожит сердце человеческое и поныне.
Две с половиной тыщи лет назад
В саду чудесном храма Артемиды
Стоял осел и рядом, запыхавшись, Герострат,
Дрожа от возбужденья, ведь была на то причина.
К Богине плодородия, охоты, да ворваться в дом,
Чего-то боязливо было супостату,
В гордыне понимал, что должен он
Все сжечь дотла, увековечить имя Герострата.
Он снял с осла дрова и затащил их в храм,
И долго-долго безуспешно их разжечь пытался,
И так и сяк, ну, хоть с грехом напополам,
От кремния искры костер не разгорался.
Вот наконец-то разгорелся, и пошел дымок,
С собою взял он Герострата в вечность,
И поджигателя несчастного увлек
В тот «Дантов» ад, где нет понятья человечность.
Десятки лет прекрасное творили мастера,
Всю душу при постройке отдавая храму,
Не думали, конечно, гении архитектуры никогда,
Что храму Артемиды надобна охрана.
Остался в вечности несчастный Герострат,
Хотя упомянуть сейчас уместно,
Теперь их больше во сто крат,
Людей, гордыней обуянных, это всем известно.
Две тыщи с половиной лет на острове Эфес закон:
Не вспоминать, не называть такое имя,
А храм отстроен был, он вне времен,
Хотя в развалинах стоит поныне.
Недавно появился новый Герострат,
Не древний грек – норвежец, Бревик имя,
Кровавый, не имеющий пощады супостат,
Своих же граждан расстрелял, чтобы оставить имя.
Гордец неимоверный, девять лет подряд
Идеей ложной и нелепою руководимый,
Почти что восемьдесят расстрелял ребят,
Ведомый дьяволом в судьбе неотвратимой.
Ведь Бревику меж Фаустом и дьяволом известен договор,
Он с удовольствием под договором подписался кровью,
