Многие из этих картин так потемнели от времени и копоти светильников, что я ничего не мог разобрать. Значение некоторых других было просто непонятно — кружащийся в танце человек, к плечам которого будто бы присосались длинные пиявки; женщина, безмолвно склонившаяся над посмертной маской и сжимающая в руке кинжал с двумя лезвиями… Однажды, отшагав около лиги среди этих загадочных картин, я увидел старика, пристроившегося на верхней перекладине высокой стремянки. Хотел было спросить дорогу, но старик так увлекся работой, что я не решился беспокоить его.
На картине, которую он очищал от копоти, был изображен человек в доспехах на фоне пустынной земли, безоружный, сжимающий в руках древко странного, будто застывшего в воздухе, знамени. В золотом забрале его шлема, глухом, без каких-либо прорезей для обзора или вентиляции, отражалось смертоносное солнце пустыни и больше ничего.
Этот воин из мертвого мира произвел на меня глубочайшее впечатление, хоть я и не мог бы сказать, что именно чувствовал, глядя на него. Отчего-то захотелось снять картину со стены и унести — нет, не в некрополь, но в один из тех горных лесов, образ которых (я уже тогда понимал это), поэтизированный и извращенный, был воплощен в нем. Такое полотно должно было стоять среди деревьев, на мягкой, зеленой траве…
— …и все они сбежали, — сказал кто-то за моей спиной. — Добился своего этот Водалус.
— А ты что здесь делаешь?! — зарычал другой голос. Обернувшись, я увидел двоих армигеров, очень — настолько, насколько позволяла им смелость — похожих одеждой на экзультантов.
— У меня — дело к архивариусу, — ответил я, выставив напоказ конверт.
— Хорошо, — сказал армигер, первым заговоривший со мной. — Тебе известно, где расположены архивы?
— Я как раз собирался спросить, сьер.
— Если так, ты — неподходящий гонец для доставки письма. Дай его сюда; я перешлю с пажом.
— Невозможно, сьер. Я получил приказ.
— Оставь, Рахо, — вмешался другой армигер. — Не будь так строг к молодому человеку.
— Ты ведь не знаешь, кто он таков, верно?
— А ты — знаешь?
Армигер по имени Рахо кивнул.
— Скажи-ка, гонец, откуда ты послан?
— Из Башни Сообразности. От мастера Гурло к архивариусу.
Лицо другого армигера окаменело.
— Значит, ты — палач.
— Пока — всего лишь ученик, сьер.
— Тогда понятно, отчего моему другу хочется, чтобы ты убрался с глаз долой. Ступай по галерее и сверни в третью дверь направо. Пройдешь сотню шагов, поднимешься по лестнице на следующий этаж; пойдешь на юг до двустворчатой двери в конце коридора.
