После шампанского пришёл черед принесённому Бьянкой красному, и за столом потекла обычная в таких случаях беседа обо всём на свете. Мы перескакивали с темы на тему, смеялись, перебивали друг друга. Вспоминали наше училище и один из последних бокалов выпили за учителей. Мы все его закончили, мы с Бьянкой одновременно, остальные — на год, на два раньше нас. Вспомнили и наши самодеятельные спектакли, общих наших наставников, разные забавные случаи.
— А помните, как мы по ночам страшные истории рассказывали? — спросила Глория. — У вас ведь тоже это делали?
— Конечно, — подтвердила я.
— Мне больше всего нравились про Белую Даму.
— А мне про Файа, хоть всё это и чушь, конечно.
— Про какого Файа? — заинтересовалась Рафаэла.
— Ну, про Леонардо Файа, композитора, автора «Зачарованного леса».
— А что про него рассказывают?
— Ты разве не слышала? Он же душу дьяволу продал.
— Не-а, не слышала. Про Белую Даму слышала, а про него — нет.
— Ну, ты даёшь, — сказала Луселия. — Его призрак ведь до сих пор в Королевской Опере живёт. Арайа вон клялся, что видел его собственными глазами.
— Врёт, — уверенно сказала Бьянка. — Тех, кто его видел, он в ад утаскивает, от сатаны откупается. Потому до сих пор по земле ходит.
— Да не откупается он, — возразила Джованина. — Он дьявола обманул и в ад не попал, а в рай его не взяли, вот он и болтается между небом и землёй.
— Как это — обманул?
— А вот так. Он же не только музыку писал, он ведь ещё и чернокнижником был. Вот и придумал: написал в договоре, что отдаёт душу того, кого зовут Леонардо и чей кровью договор подписан. А сам завёл щенка, назвал своим именем, и подписал договор его кровью. Вот только не учёл, что не попасть в ад ещё не значит попасть в рай. Не приняли его туда, и даже в чистилище не приняли — слишком много грехов на нём оказалось. Так и стал призраком.
— Он что же, даже не исповедался? — удивилась я.
— Не знаю, исповедался, наверное, да только тех, кто сделки с дьяволом заключает, должно быть, и исповедь не спасёт.
— А зачем ему понадобилось продавать душу? — спросила Рафаэла.
— А зачем вообще продают души? За славу, за богатство, за успех. Был никому не известный сочинитель из провинции, а меньше чем за год стал знаменитостью, любимцем двора и богачом. Говорят, от женщин отбоя не имел, творил что хотел, и всё ему с рук сходило.
— А какую музыку писал, — сказала я. — Что-то мне с трудом верится, что такой человек мог быть злодеем.
— Если ему Люцифер помогал, то неудивительно, что музыка прекрасная.
