— Почему моих? — обиженно отшатнулся Гольен. — На что ты намекаешь?
— Ну-ну, старина, — похлопал его по плечу Шкипер. — Вспомни, как тебя называют. Меня Шкипером, тебя Гольеном-Испанцем. Вот именно, Ис-пан-цем, соображаешь, что из этого вытекает?
— Разве что это дурацкое прозвище, — проворчал Гольен-Испанец, вспомнив, что только два дня назад комендант форта приказал повесить почти в самом центре поселка испанского лазутчика. — О котором давно предпочитаю не вспоминать. Испанцы… На кой дьявол мне эти идальго? И вообще, мне — что те, что другие. Говоришь, эти уже уходят? — ковырялся огрубевшим пальцем в куске распотрошенной рыбины. — Но гарнизон-то остается. Шастают по дворам, как и шастали.
— Остается, да не весь, — как бы между прочим проворчал Шкипер. — От солдат-бомбардиров слышал, что шесть орудий из десяти тоже перебросят под Дюнкерк. Вместе с бомбардирами. И часть пехотинцев — туда же. Только делать все это будут ночью, чтобы испанцы твои не догадались, — кисло ухмыльнулся он, поглядывая на Гольена из-за кружки с пивом. — Пусть идальго думают, что гарнизон остался прежним, и не суются.
— Только не такие уж они дураки, чтобы поверить, — пытался ухмыльнуться Гольен.
— Так пусть этого спросят, — кивнул Шкипер в сторону окончательно опьяневшего Родана. Казак сидел, уже полувывалившись из кресла и сонно свесив голову на грудь.
— Кто, испанцы? — уставился на казака Гольен.
— Да хоть суд инквизиции. У этого иностранного офицера, — повысил его в чине Шкипер, — действительно есть о чем спросить.
Глаза Гольена перескакивали с казака на Шкипера, со Шкипера на казака. Он лихорадочно соображал. И не только над тем, как бы выгоднее продать казака испанцам. Но и почему этого вояку столь откровенно выдает Шкипер.
— Ты отчего это так, вдруг? — подозрительно скосился он на собеседника, стараясь не выпускать из поля зрения и Родана — словно охотник, приметивший добычу.
— На войне — или гибнут, или зарабатывают. Я предпочитаю зарабатывать. Как, впрочем, и ты. И не строй из себя обиженного моей прямотой.
— Зачем же строить? Меня это не оскорбляет.
— В таком случае мы прекрасно поняли друг друга.
Прошло еще несколько томительных минут сомнений и раздумий.
— Мне нужно отлучиться, — решился, наконец, Гольен-Испанец. — А ты минут через пятнадцать подними этого вояку и веди в сторону казачьего лагеря. У мельницы, навстречу тебе, выйдут четверо испанцев. Пусть тебя это не пугает.
— Но ведь они же, сволочи, перепутают меня с казаком и не того захватят, а то еще и убьют.
