Малефиций не любил свою законную жену, с которой был связан традиционным Союзом и делил родовые Пенаты и Лары. Она, испугавшись за свою никчёмную жизнь во время шторма, случившегося на переправе в проливе меж Галлией и Альбионом, выпустила из рук наследника рода, названного в честь отца Малефиция императорским именем Северус - «суровый».
Все бывшие на корабле в ту страшную ночь, уцелели, лишь наследника - пятилетнего сына - смыло за борт.
Каково же было благоговейное преклонение пред богами Малефиция, когда перед ним предстал его пропавший, кажется, уже навсегда, законный сын в странной тунике, искрящейся даже в полутьме ещё раннего рассвета, облегающей стройное, поджарое тело и… штанах. Последнее говорило о том, что Северусу пришлось выживать среди этих доблестных в бою, но коварных, как и любые другие, варваров - бриттов.
- Хорошо ещё, что он не попал к этим пигмеям - пиктам, - подумал Малефиций, оглядывая внешность первенца.
-Нос, без сомнения, рода Снепиусов, а вот глаза… Кажется, они были карими, как у меня, но никак не такими страшно угольно чёрными, затягивающими в пустоту неразличимыми зрачками. Их даже не сравнить с глазами варваров.
- Радуйся, отче, - произнёс Снейп, вытянув правую руку в традиционном приветствии ромеев.
Малефиций вскинул руку, поприветствовав сына, потом позволил себе проявить хотя бы некоторые чувства, переполнывшие его.
Снепус подошёл к сыну и обнял его, облобызав трижды в такие бледные, будто не знавшие солнца и ветров, щёки.
- Радуйся, сын мой - наследник. Воистину уж не чаял я увидеть тебя живым и невредимым. Ты такой взрослый, сын - рад, весьма рад. Подожди - я позову мать.
- И Вероника здесь? Нелюбимая женщина в военной ставке?
Северус, признаться, был исполнен удивления от холодного, верно, такого принятого у римлян, кичащихся своей эмоциональной сдержанностью, приветствия «отца».
- Впрочем, как мне кажется, эта ставка расположена непосредственно в городишке, и немудрено, что «отец» перевёз сюда весь дом, до последнего раба.
Именно в одном из самых больших двухэтажных, традиционных даже в этом захолустье, римских каменных домов с черепичными крышами и пребывал Малефиций с семьёй и домочадцами.
В комнату вошла женщина лет сорока восьми - пятидесяти в длинной синей шёлковой тунике, очевидно, без рукавов с инститой - густой бахромой. Поверх была одета ярко-серая, как дождливое английское небо, чуть более короткая, задрапированная на правое бедро, стола* * , соответственно, с длинными рукавами, и палла жемчужного оттенка, накинутая на голову с невообразимо красивой и сложной причёской из светлых волос. У Вероники были ясные, но печальные, голубые глаза. Своей изящной фигурой, всем обликом, кроме вот этого грустного выражения, она напомнила Северусу ненавистную Нарциссу.
