— Эй, не шуткуй, слазь с кобылы, — прошипел казак-разиня. Видно, всё не мог простить Бердыша за то, что осрамил. Степан обиженно попрекнул:
— Дядя, ты, за ради бога, бей людей, коль хошь. А скотину не трогай. Грешно это, — хлопнул Супостата по холке и прибавил. — Он — такая ж кобыла, какой ты казак.
Станичник дрожащей рукой потянул рукоять. И снова одернул его высокий седой шишкарь.
— Отринь, Барабоша, — недобро хрипел злючник, пихаясь.
Заступник молча сверкнул белками. Степанов недруг был на вид старше Барабоши. Подняв саблю, он оскалился. Лысина набрякла клюквой. Сталь скрестилась и разъехалась. Оба отлетели шагов на пять. Сбегались люди, принимая сторону: кто — Барабоши, кто — Ермолы Петрова, лысого казака. Оба — из знатных атаманов и бойцов, за каждым своя ватага. Бердыш не без увлеченья разглядел забияк. Имя Барбоши, равно как Барабоши и Барбоса, он слыхал, и не раз уже. Когда-то Барабошина ватага прогремела на всю Московию славными набегами и памятным отпором татарскому нашествию.
Теперь атаманил над тутошней вольницей. Бердыш предположил, что сейчас его свезли на знаменитую в туземье Барабошину поляну — к летнему кошу Богдана Барабоши. От Звонарёва Степан вчера узнал, что несколько разбойничьих ватаг и отдельных, оставшихся без людей кошевых сошлись намедни в один большой стан для сговорок по переделу земли под разбойный промысел. При этом набольший отряд у свежеприбылого из Ливонии беглого коненачальника Семёна Кольцова — то ли брата, то ли свояка Ивана Кольца, правой руки самого Ермака Тимофеевича. Исключая Барабошу, все другие атаманы временно подчинились воле опытного ливонского вояки Семейки.
Судя по имени, соперником лихого Барабоши выступил не простой тать. Позже узнал, что Ермола Петров до влития в войско Кольцова был кошевым, покуда ногайская засада рога не обломала. И хотя имя его Степану ничего не несло, окромя сходства с другим Ермаком, было видно: не рядовой казак, коль со станичным вождём схватился.
Кстати, Ермола показал себя недурным рубакой. Стала понятней его неприязнь: обезоружив Петрова на соседней опушке, Степан всем выказал его как бы неловкость. Барабоша не уступал заядлому драчуну, исправно отражая все выбросы. Трудно сказать, чем бы кончилось. Возможно, горячие приверженцы обоих задир, в конце концов, тоже ввязалась бы в схватку, устроив общее побоище. И это вряд ли на руку пленнику. По счастью, кипяток страстей охладил властный голос:
