— А позволь поспрошать, мил человек. Мы с Нижнего, значит. До рыбьего промысла виды имею. Как тут с рыбицей? Солить бы — да на родину. Положим, про астраханскую шевригу наслышаны. Да далёко. А вот как в Самаре насчёт?..
— Киты да чуда-юда тут шныряют и всякое брюхатое сословие потрошат, — отзывчиво молвил Степан. Купец понял, извинился, отвял, пятясь…
Даже московские новости не развеяли дурной тоски и угрюмья. Между тем, было ведь — было, чему удивиться. Перемен сундук и малый ларчик!
Умер главный регент князь Юрьев…
На Нарве, под венец переговоров со шведами, чуть не вспыхнула война. Правда, одумавшись, шведы согласились за десять тысяч рублей отдать русским Ям, Копорье и Иванград. Но и это мелочи…
Главное, в Москве едва не пал Годунов. И при Дворе большую силу набрали Шуйские. Пожалуй, лишь при последнем известии Степан малость оживился. Ещё бы, судьба скалилась, да всё недобро…
Водный переплыв до Астрахани показался невыносимо тягостным. Красоты Поволжья уж не радовали. Оторванный от самого дорогого, Степан ушёл в себя…
Через много дней показались могучие стены строящегося астраханского кремля. Величавая твердыня разрасталась вширь и ввысь…
Хлопов проживал на подворье у того же Телесуфы. Положение его сильно ухудшилось. После донесений лазутчиков и, особенно, посольского извещения через Бахтеяра о строительстве новых городов, Урус осерчал, да просто вызверился. В приступе буйства молотил он, чем попало, и ближних, и дальних. Телесуфе тоже перепало. Хлопов нешуточно опасался за свою будущность. Гнев ногайского повелителя за последние месяцы разбухал навроде дрожжевого теста. Уже тесто попёрло из кадки. Казацкие набеги уносили его людей.
Сарайчик мало напоминал город в нашем понимании. Величиной вряд ли превосходил хорошее село: погост да тюрьма. Сейчас, правда, термов и отавов понатыкано в изобилии. Степана, вели долго, — только со скуки насчитал свыше двух сотен кибиток. Кой-где возились чумазые дети в овечьих поддёвках. Ещё реже мелькали сбитые бабёнки, закутанные по стрелки глаз. Несносный гам тряс воздух: скрип труб, вой псов, ржанье лошадей, крики забиваемых баранов. Всё двигалось и трепыхалось…
Не без опаски ступил Бердыш в черту ногайской столицы. Его сразу обезоружили и повели к телесуфской кибитке. Узнав о прибытии порученца к русскому послу, Телесуфа живо выскочил, со знакомой дерзкой ухмылкой посеменил встречать. Опознав же, перекорчился дико и визгнул помощникам явно нехорошее. Два ногая схватили Бердыша под локти. Но тот торопливо предупредил:
