Он прижался лбом к мохру[14] и попытался сжаться, скрючиться, сгруппироваться, уменьшиться. Он всхлипывал в голос. Глаза его были закрыты. Громадные волны света, разноцветные, вставали перед его глазами, сплетались и свивались и, как водяные валы, накатывали на него друг за другом и отступали. В его ушах бушевало море. Сделалось так, словно повсюду кругом — вода небесного цвета, а из-за накатывающихся волн появились знакомые глаза и смотрели на него. Глаза были встревожены. Они глядели с тоской.
— Ты — кто?
— …
Он сильнее прижал лоб к мохру и простонал:
— Помоги мне, Аллах, помоги мне!
Голос матери заставил его оторвать лоб от мохра и сесть прямо. Он вытер глаза. Из-за слез фигура матери казалась ему дрожащей и расплывающейся.
— … Напугал ты меня. Думаю, что происходит? Кто рано поутру тут рыдает? — мать приблизилась к нему и положила руку ему на лоб. — Простудишься, вставай, есть еще время поспать. Я тебя разбужу.
Он еще раз вытер глаза и с трудом встал.
— Может, ты все-таки скажешь мне, в чем дело, почему исхудал весь, что изводит тебя? Работа тяжелая, поругался с кем-то, кто-то обидел тебя, не дай Бог? Поговори же со мной, душа родная. Ты день за днем, день за днем сходишь на нет. Ну скажи ты мне о своей проблеме, я голову себе пеплом посыплю!
Исмаил убрал на место молитвенный коврик и ответил:
— Не тревожься, ничего страшного, все будет хорошо.
— Пока хорошо станет, я сдохну!
Исмаил лег в постель. Скоро пора будет на работу. Дождь прекратился. В окно он видел движущиеся облака.
Позавтракав, он вышел из дома. Дождь перестал. Облака двигались по-прежнему. Между ними иногда виднелось голубое небо, прозрачное и бездонное. Исмаил дошел до железной дороги. По кончикам веток ясеня видно было, что дерево ожило, молодые соки пошли по ветвям. Ствол дерева был весь мокрый от дождя. Вода в ручье была мутной. Она поднялась и кое-где разлилась за обычные пределы. Исмаил поднялся на насыпь железной дороги. Дул мягкий ветерок, еще влажный и несущий запахи дождя и окрестных полей. Окошко будки стрелочника было закрыто, Исмаил не хотел идти туда. Он целиком сосредоточился на своем деле: отдать письмо и вернуться в филиал банка. Девушка всегда приходила со стороны железной дороги. С востока. Несколько раз он видел, как она шла вдоль рельс, опустив голову и глядя вниз прямо перед собой, а под мышкой — книги. Она шла плавно и спокойно. Можно было подумать, что она считает собственные шаги или толстые шпалы, а может быть, и то, и другое. Для Исмаила восточная часть железной дороги была чем-то вроде места, откуда восходит солнце: местом таинственным и недосягаемым.
