Кажется, вчера было полнолунье... Вот почему здесь Сонора. Бесстыдно разбрасывающая повсюду свою одежду, заливающая кафельную плитку в ванной и забрызгивающая зеркала, готовящая на завтрак извечную не прожаренную яичницу и тосты из сухого белого хлеба...
Он привык к ней. К ее нечистоплотности, неумению и нежеланию готовить приличный завтрак, к ее болтливости и склочному неуживчивому характеру, к ее обидчивости, алчности, к ее неверности.
Как когда-то привыкал ко всему прочему.
К осенней слякоти, например, к предательству, притворству, сломанному шпингалету в кладовке и к тому, что вряд ли уже когда-нибудь научиться утюжить брюки так, чтобы получались приличные стрелки...
Она почти не отличалось от других. От Барбары, которая классно целовалась, но, при этом неоспоримом достоинстве имела скверные привычки храпеть во сне, таскать мелочь из его бумажника и приводить в его квартиру посторонних, точно к себе домой.
И от Энди, до которой были Пэтти и Лора...
Анджела в постели была словно бревно, а Сесиль ни о чем думать не могла дольше двух минут к ряду, за исключением своего обожаемого французского пуделя.
Об Эмили он старался не вспоминать.
Женщины не совершенны, как, впрочем, и мужчины.
О чем каждая из них не преминула сообщить ему по-своему. Лора просто выразительно хлопнула на прощанье дверью. Барбара заявила, что они «очень разные» и, не хочет ли Ремус, в связи с этими вновь открывшимися обстоятельствами такого запутанного дела, как их давшие трещину отношения, вызвать ей такси и дать денег на дорогу... Пэтти восприняла разрыв спокойно, без сцен, как и подобает благообразной учительницы начальных классов, за что и удостоилась прощального ужина в ресторане. Анджела лишь пожала плечами и огорошила Люпина двадцатиминутным откровением, суть которого сводилась к тому, что «мужчины вообще не совсем ее тип»...
Сесиль же, напротив, вспылила. Ушла она, сотрясаемая спазматическими театральными рыданиями, сопровождающимися всхлипами и подвываниями, напоследок обозвав Ремуса «бесе’гдечным ‘адким вечным мальчишкой».
Что сказала Эмили, Ремус Люпин не помнил, но вряд ли это было пожелание долгих лет жизни и счастливой старости.
* * *
- Ты хорошо спала, Нора?
-Неплохо. Рем, я волнуюсь за тебя. Ты о чем-то не хочешь мне говорить, случилось что-то серьезное?
«Хотел бы я знать, что тебя в действительности волнует. Кроме, конечно, сериалов, сплетен, романа с клерком из соседней конторы и жаренных куриных ножек. Неужели я что-то упустил, дорогая? Неужели у тебя появились какие-то новые приоритеты?»
