-...ие так, потому что она сделала свой выбор уже в тот день, когда поверила тому, кому доверять нельзя...- вещала фигура, под аккомпанемент бьющегося стекла и многоголосого эха.
...коридоры... топот... задыхаясь от быстрого бега... чья-то рука на ее предплечье...
Мужской силуэт в плаще с капюшоном. Красный луч. Звук падающего тела. Прерывистое дыхание. Звон, какой-то влажный хруст.
Потом - тишина, время замедляется, отрывочное на миг становится целостным.
Человек, чье лицо было скрыто под маской, посмотрел на нее в упор, вскинул руку...
...И гулкое, словно со дна колодца:
-Авада...
Его прервал отчаянно - истошный вопль. Голос, то ли мужской, сорвавшийся в фальцет, то ли звонкий женский, выкрикнувший:
-ЭКСПЕЛЛИАРМУС!
Целостное вновь рассыпалось на множество фрагментов.
Темноволосый мальчик лет пятнадцати опрометью несется к закрытой двери. За ним, след в след, летят еще один парень и растрепанная девушка, в которой одиннадцатилетняя, на тот момент, Гермиона с удивлением узнала себя, повзрослевшую на несколько лет, прибавившую несколько дюймов росту и несколько фунтов веса...
Но в том, что была именно она, сомнений возникнуть не могло. Те же карие газа, пусть и расширенные от страха, те же густые непослушные волосы, в беспорядке раскиданные по плечам, аккуратный слегка вздернутый носик, россыпь мелких, светлых веснушек, совсем незаметных, если к ним не приглядываться.
Нарастающий гул. Ноги скользят на гладких плитах мраморного, или из чего он там сделан, пола.
Бежать, не останавливаясь. Бежать вперед.
Спасительная дверь, неприглядная и обшарпанная, особенно в контрасте с вызолоченными залами и статуями, инкрустированными драгоценными камнями.
В ноздри ударил резкий затхлый запах чулана. Глаза даже толком не успели привыкнуть к полумраку, когда дверь снова распахнулась, и внутрь ввалились эти страшные люди в черных плащах.
Во все стороны тут же посыпались искры и слова, произнесенные на непонятном наречии.
Вспышки света, разрывающие серую ткань темноты.
Она и сама успела что-то выкрикнуть, прежде чем рухнуть на пол, к ногам темноволосого мальчишки. Кажется, ее остановила пурпурная огненная полоса, наискось рассекшая грудь... Алый росчерк - жгучая боль... И падение, такое долгое, невыносимо долгое.
-Гермиона!- позвал кто-то, задыхаясь от ужаса и боли.
Ответа кричавший не услышал, да и был ли он, этот ответ...
Потом все смолкло.
Темный сон, очень неприятный, запомнившийся, что парадоксально, до малейших деталей... Сон из тех, о которых не принято рассказывать первому встречному.
