- Не хочу, - сказал комиссар. - Сядь, Грамматикова, не мельтеши. Ты мне на нервы действуешь. Моголова сказала, ты к Шмелёву просилась. Зачем?
- Ленты к «максиму» просить. У меня мало осталось.
- Лучше бы ты себе для кос ленты завела, - проворчал Хмуров.
- Нет у меня кос, только пулемёт.
- Ты с нами не пойдёшь, - сказал Север.
- Пойду.
- Она пойдёт, - вмешался Гарька. - Разве верёвкой привяжете, и то - перекусит и побежит, с «максимом» на закорках.
Георгина погрозила ему кулаком. Бойцы захохотали.
На Кисляковку вышли с раннего утра.
Мерно шагали красноармейцы - лица обветрены, чубы забиты пылью, весело сверкают белки глаз и зубы.
На белой кобыле Сметанке гарцевал Черновецкий; каракулевая папаха, хитро примятая, едва держалась на затылке Серафима, смоляной чуб падал на лукавый глаз.
Георгина ехала на телеге, обняв свой «максим», как милого друга. Горшечников, рысивший позади, смотрел на тонкую независимую фигурку подруги, обмотанную выпрошенными у Шмелёва пулеметными лентами, и думал, как бы сделать, чтоб её не убили. Ничего не придумывалось, и это беспокоило Гарьку.
Рядом с Георгиной сидел красноармеец Долгодумов, свесив до земли ноги в обмотках. В прошлом месяце он вступил в партию ВКП (б) и первым делом переименовался: имя «Николай» отринул, стал «Новил» - «Навстречу Октябрю и Владимиру Ильичу Ленину».
Прошли станцию, миновали обугленный скелет водокачки.
- Вон там - депо, - показывал Долгодумов. - А за теми тополями школа стояла, её дроздовцы в прошлом году сожгли.
- Знакомые места?
- Родился я тут, в Кисляковке.
На нужном месте уже стоял присланный Шмелёвым состав. Из трубы паровоза, как из бомбы с подожженным фитилём, струился дымок. Длинные платформы ждали груза.
Начали копать. Первым бросил лопату Чернецкий, за ним - Лютиков. Оба отошли в сторону, разглядывая покрытые водяными пузырями ладони. Снейп упрямо и неумело ковырял землю. Наконец, не выдержал и он, вонзил лопату, как штык, в травяную кочку и буркнул:
- Ройтесь сами. Я большевик, а не землечерпалка.
- Так оно, - пропыхтел Храпов, отбрасывая землю. - Это тебе не шашкой махать и речи толкать. Тилихенты.
Начали поднимать ящики с боеприпасами - патроны, бомбы, гранаты… Глаза Чернецкого жадно заблестели.
- Серафим, - сказал комиссар, - возьми «братишек», осмотритесь. Что-то больно тихо на станции. Не нравится мне это.
- Подозреваешь ловушку? - спросил Лютиков.
- Думаю, зачем Злоклятову понадобилось отдавать нам орудия. Ведь против него же и развернём.
