Северус говорил-говорил, а потом голос у него сорвался и лицо стало такое, словно сейчас разрыдается. Все же он сдержался, улегся на кровать и к стене повернулся.
Я хотела мальчика как-то успокоить, начала произносить какие-то ободряющие слова, которые обычно в таких случаях используют, но такими они мне вдруг показались чужими, фальшивыми, равнодушными, что я сама не заметила, как умолкла. К тому времени он уже и сам взял себя в руки, а потом вдруг достал волшебную палочку и пригрозил, что если я кому скажу, как он тут со мной откровенничал да чуть не плакал, то он изменит мне память, и пусть, мол, не сомневаюсь, он сумеет, да так, что никто ничего даже не заподозрит. И видно по его лицу, что не шутит. Я ему сказала, что каждый медик дает клятву не разглашать тайны своих пациентов. Он вроде удовлетворился этим ответом, но с тех пор старался любым способом избежать обращения ко мне. Какие бы он ни получал травмы или ранения, как бы не мучился, но всегда находил предлог, чтобы не приходить в Больничное крыло. А если все же возникала уж совсем острая необходимость, то из него ни слова нельзя было вытянуть. Отвечал на все мои вопросы односложно и очень грубо, так что пропадало всякое желание с ним общаться. Понимала я, что он меня боится, я же его слабость видела, а Северус терпеть не мог выглядеть слабым. Как его ни убеждай, что ничего постыдного в этом нет, все равно ничего не докажешь. Так до самого окончания школы и продолжалось.
А потом, когда Дамблдор его в школу взял преподавать, уже после смерти Джеймса и Лили - я его даже сначала не узнала. Увидела - и не поверила, что всего за два с небольшим года мальчик, которого я знала, мог настолько измениться. Строгий, мрачный, угрюмый, язвительный человек. Ему в ту пору было едва за двадцать лет, а вел он себя, словно, по меньшей мере, ровесник нашего директора. И словно стеной какой-то от всех отгородился - никому не позволял к себе приближаться, всех отталкивал своей отвратительной манерой поведения и холодным сарказмом. Со мной всегда держался исключительно по-деловому, на фамильярность вовсе не реагировал. Не любил вспоминать о том, как студентом был и на посиделки его не затащить было. Чашку кофе с коллегой выпить и то отказывался. На все праздники, которые в школе отмечали, Северус приходил с неохотой и сидел с кислым лицом, словно заставляя себя веселиться.
В работе да, помогал - зелья варил для меня такие, какие ни в одной лавке не купишь. Мои-то снадобья и половины такого эффекта не давали, как те, что он изготовил. Потому я очень часто обращалась к нему, когда случай сложный попадался, либо требовался редкий ингредиент из его личных запасов. И о Темных Искусствах Северус знал куда побольше меня. Недаром Дамблдор именно ему поручил помочь той девочке, Кэти Белл, которую в прошлом году прокляли ожерельем. Я о таком проклятье, как на этом ожерелье было, даже и не слышала никогда, а он сразу распознал его, определил действие, остановил распространение, да еще и сделал так, чтоб оно нанесло как можно меньше вреда ее здоровью. Как мне потом передали целители из больницы Святого Мунго - если б не это, они бы кучу времени убили на то, чтобы распознать и остановить проклятие, а оно разошлось бы по всему телу девушки, и тогда его действие было бы уже неотвратимо. А так им осталось исцелить лишь последствия…
