— Не было ли это как-то связано с его работой? С госслужбой?
— О, это вполне могло быть. С такой работы ведь невозможно уйти до конца, не правда ли? Особенно в наши времена.
— Понятия не имею, — сказал Бэнкс, чувствуя, как снова зазудел его старый шрам. — Что вы имеете в виду? Чем конкретно он занимался?
Эдвина отпила джин и жадно затянулась сигаретой.
— Эдвина, — раздраженно проговорил Бэнкс, — вы что-то скрываете. Я же вижу. Вы и вчера вечером что-то недоговаривали, и сейчас. Расскажите, наконец, в чем дело? Что за тайны?
— Ох, — вздохнула, помолчав, Эдвина. — Ладно. В конце концов, это и впрямь глупо и некрасиво. Все равно рано или поздно вы все узнаете. — Она затушила сигарету и посмотрела Бэнксу в глаза: — Он был шпионом. Мой сын, Лоуренс Сильберт, был шпионом.
Квартира Марии Уолси напомнила Энни ее собственное обиталище в общежитии, когда она училась в университете Эксетера. На полу спальни валялся матрас, а книжными полками в гостиной служили четыре доски, поддерживаемые кирпичами. Постеры «Арктик Манкис» и «Киллерс» были втиснуты между афиш Иствейлского театра и Королевского Шекспировского общества. Кресла отчаянно нуждались в новой обивке, а чашки, из которых они пили кофе, были покрыты несмываемым налетом и со сколами по краям.
Как выяснилось, Мария Уолси всего год назад окончила факультет драматического искусства в Бристольском университете. Театр в Иствейле стал ее первым местом работы, и она надеялась, что отсюда начнется ее бурный творческий рост, восхождение к вершинам мастерства. Как и Марк Хардкасл, она страстно увлекалась историей театра, ей нравилась работа с реквизитом, с костюмами и декорациями.
— Можно сказать, Марк был моим учителем, — говорила она, прижимая к груди чашку с кофе. В очках с темной оправой она выглядела старше и интеллектуальнее. Длинные каштановые волосы оттеняли бледную кожу. Она сидела, с ногами забравшись в кресло, в свободной, открывающей плечо майке. Из обмахрившихся джинсов торчали голые ступни. Тихо играла музыка в стереосистеме — какая-то девушка бренчала на гитаре и напевала тонким голоском.
— Вы много времени проводили вместе?
— Да, довольно много. Обычно после работы. Или во время перерыва. Мы часто вдвоем обедали или выпивали по коктейлю.
— Значит, вы с ним приятельствовали? Поэтому мне и позвонили?
Мария нахмурилась и поставила чашку на подлокотник кресла.
— Просто не хотела говорить на глазах у всех. Да еще Вернон вел себя будто он там начальник. Он меня все время притесняет. Мне кажется, он просто боится компетентных женщин.
