Поначалу негибкость проявляется только в мелочах придворного этикета. Так, генерал Мосолов, начальник канцелярии министра двора, сообщает, что из-за Александры возникли большие трудности, когда во время визита императорской четы в республиканскую Францию встал вопрос о порядке следования карет. Александра до последнего момента отказывалась подчиниться разработанному французами протоколу. Сидеть рядом с республиканским президентом уже само по себе было чрезмерным требованием. Но то, что царь должен ехать за ее каретой и тем самым за принимающей стороной, для нее было абсолютно неприемлемо. Во время ответного визита президента Эмиля Лубэ в Петербург та же проблема возникает вновь, только наоборот, и Александра отказывается понимать, что своим поведением не только не способствует, но даже вредит престижу и популярности царя.
Она также считает, что постоянно должна подчеркивать иерархическое положение Николая, чтобы не затушевывался образ монарха. Ее понятия о царской власти коренным образом разнятся с представлениями царя, для которого его положение настолько естественно, что не нуждается в дополнительном акцентировании.
Когда приезжает с визитом король Англии, речь заходит о небольших подарках, которые гость и хозяин дают главным адъютантам. Сначала Александра выступает против того, чтобы Николай сам распределял их; только когда ее заверяют, что король также занимается этим лично, она позволяет себя уговорить. Однако из бережливости хочет убедиться, что подарки царя не слишком щедры, и желает предварительно на них взглянуть. Она уже собирается некоторые из них отсортировать, когда изумленный начальник придворной канцелярии показывает ей, что получил от английского короля: серебряную табакерку, сплошь покрытую черной эмалью, с ажурным бриллиантовым вензелем! Николай быстро и своеобразно подводит черту: он распределяет подарки лично и произвольно решает, что кому достанется.
После этого эпизода за Александрой закрепляется репутация, с одной стороны, пуританской англичанки, а с другой стороны — чересчур экономной немки. Однако мелочность находится в вопиющем противоречии с русским характером, и в этом смысле Александра меньше всего может рассчитывать на понимание. Многолетний начальник придворной канцелярии Мосолов так формулирует свое мнение о царице:
«Особенно сильно проявилось ее желание защитить положение царя на фоне недостаточного понимания того, как здесь принято, когда единственный раз за все эти годы государь заболел. Было это в Ливадии, где он заразился тифом. Во-первых, она не разрешила, чтобы о его болезни сообщили — министр двора не мог даже телеграфировать матери государя (она объяснила, что сделает это сама); во-вторых, царица никого к нему не допускала, даже тех, кого он сам желал видеть. Наши законы обязывают правителя ежедневно принимать доклады, и, если по причине нездоровья это невозможно, назначить соправителей, временно принимающих на себя важнейшие обязанности. Однако даже на это царица не согласилась. С помощью энергичной старшей фрейлины княгини Барятынской, наконец, удалось с грехом пополам исправить ненормальную ситуацию, и к царю для подачи ежедневного доклада был снова допущен только директор придворной канцелярии.
