Подбегали сотские, докладывали, что сопротивление уже сломлено, только в некоторых домах еще сражаются самые отчаянные защитники, но их мало и с ними скоро будет покончено. Город застигнут врасплох, потери незначительные, всего полтора десятка человек, так что приступ оказался одним из самых удачных. Олег молча кивал головой, давал короткие указания.
Взошло солнце. Его лучи заиграли на фасаде одного из теремов. Терем заворожил Олега своим приятным видом: резные наличники и косяки дверей, затейливая вязь по столбам, на которых покоилась покатая крыша крыльца. Все было сделано со старанием и любовью. Кто в нем мог жить? Купец? Боярин?.. Ему захотелось поселиться в этой обители. Он взял с собой двух воинов и направился к зданию.
Едва ступил на крыльцо, как резная дверь отворилась и на пороге показался бородатый, полный мужчина, из-за него выглядывало испуганное личико женщины. Мужчина решительно двинулся вперед, в руках его Олег увидел поднос, на котором лежали хлеб и деревянная расписная солонка.
— Добро пожаловать в мой дом, — чуть поклонившись, вздрагивающим голосом произнес мужчина на норманнском языке. — Отведай наш хлеб-соль и будь дорогим гостем!
«Купец! — тотчас догадался Олег. — Часто бывал в Скандинавии и выучился разговаривать по-нашему. Лучшего себе и вообразить нельзя!»
Ответил:
— Спасибо за приглашение. Я пришел в этот дом с мирными намерениями.
Он отломил кусочек хлеба, посолил его и съел. От Ставра он знал об этом славянском обычае и в точности его исполнил. Тогда хозяин отошел в сторонку и пропустил гостя мимо себя в помещение.
В прихожей горела свеча. При ее свете Олег разглядел двери в боковые комнаты и ведущую вверх крутую лестницу.
— Прошу пожаловать в мою горницу, дорогой гость, — забегая вперед, частил словами купец. — Вот, пожалуйста, проходи и будь как дома. Сейчас принесут еду-питье, не побрезгуй нашим угощением!
Горница была небольшая, уютная. В окно сквозь маленькие разноцветные стекла светило утреннее солнце, освещая накрытый белой скатертью стол, с резными спинками стулья, развешанные по стенам дорогие ковры, разноцветные половики.
Олег отодвинул подальше от стола один из стульев, опустился на него и, положив руки на меч, замер. Квадратное лицо его было невозмутимо, тяжелые веки прикрывали глубокопосаженные глаза, он весь ушел в себя. С виду он был спокоен, но в голове вихрем неслись мысли: «Как поступать дальше? Как сделать так, чтобы не ошибиться и не настроить против себя местное население? Ошибку в самом начале сразу заметят и потом ее трудно будет исправить».
