— Стоять! — Уоррен сделал резкий выпад вперед, крепко сжимая пистолет обеими руками.
Мэтью схватил его за плечи, но было уже поздно: хлопок выстрела, и мертвый енот мешком плюхнулся со стула.
Во Флориде еноты совсем не так прелестны и милы, как на севере. Их не хочется приласкать и погладить. Они вовсе не похожи на добродушных и кротких увальней: косматый мех, тощие тела, резкие движения, повадки скорее гиен, чем енотов. Они проникают в мусорные ящики так же легко и проворно, как грабители или полицейские в запертые дома.
— Одним меньше, — сказал довольный Уоррен, — они еще и бешенство переносят, и вообще, нам повезло…
Но Фрэнк Саммервилл не обрадовался, что Мэтью с Уорреном вломились в дом Пэрриша и пристрелили там енота.
— У вас не было никакого права соваться в этот дом, — сказал он.
Они сидели в конторе Фрэнка «Саммервилл и Хоуп» на улице Херон. Название улицы было как-то связано с большой флоридской цаплей: снова картинка, вызванная словом, ослепительное солнце Флориды, и она — эта цапля, чистит перья своим длинным проворным клювом. А дождь продолжал идти. Если бы у Фрэнка спросили, каким ему видится ад, он ответил бы: «Как ливень во Флориде». Он переехал из Нью-Йорка и часто с тоской говорил о Большом Яблоке, так американцы называют Нью-Йорк. А Калузу он звал Маленьким Апельсином. Майами — Большим Тамэле, — это блюдо такое, мясо по-мексикански: старался поддеть этим испаноязычное население. Он вообще ненавидел Флориду. «Ну и ехал бы обратно в свой Нью-Йорк, — думал Мэтью, — раз такое дело». Но все же он надеялся, что Фрэнк привыкнет, останется. Он был хорошим другом, с ним было интересно работать. И смотреть на него было приятно: темные волосы, круглое лицо, карие глаза, сорок лет, сто семьдесят три сантиметра ростом.
Мэтью по глазам видел: Фрэнк не в своей тарелке, и причина — не затяжной дождь и не дохлый енот.
— Что случилось?
— Что случилось! Вы вламываетесь в дом после того, как полиция провела там…
— Пэрриш убежден, что убийца вернется.
— А что бы он мог еще, по-твоему, говорить?
— Фрэнк… он невиновен.
— Ну да, он так и говорит.
— Иначе я никогда бы не взялся вести это дело.
— Твои правила мне известны.
Они помолчали. Мэтью посмотрел ему в глаза.
— Ты хочешь поговорить со мной, а, Фрэнк?
— О твоих правилах? Разумеется.
— Нет, не о моих правилах.
— Ты считаешь, что мир состоит из хороших ребят и из плохих. И что хорошие не убивают.
— Такие, по-твоему, у меня правила, да?
