Рисунки Розы Атлас
Лилина семья снимала квартиру в особняке с зелеными резными наличниками окон. Отныне при виде его не раз мне приходило на ум: хорошо бы завернуть сюда просто так, как забегаю к другу Кольке Лимончику, поболтать о том о сем… Но тут же находились разные причины не делать этого. Я просто робел, не желая признаваться себе в том. Как вдруг…
Оказалось: для того, чтобы зайти домой к Лиле, мне не хватало всего лишь новых сапог с брезентовыми голенищами. В них я чувствовал себя намного уверенней и даже неотразимей, чем прежде. Что за чудо-сапоги купила мне мама!
Весна в том году была особенно звонкой и обещающей. Выть может, потому, что с фронтов приходили все более радостные вести. А может, еще и оттого, что в ту весну мне должно было исполниться тринадцать…
Капель под окном не тренькала, а вызванивала марши. Надев сапоги, я вышел во двор и зажмурился. Сияло, искрилось, блестело на солнце все вокруг: и рыжие вихры соломы на стайке, где жевала жвачку наша корова Майка, и лужа, в которой скользило белое облако, и оплывший, разинувший пасть сугроб с тонкими зубами сосулек.
Я потоптался возле той лужи, попробовал ногой хрупкую пластину льда, оставшуюся от ночных заморозков, и пошел к дому с зелеными резными наличниками окон.
Дверь на мое счастье открыла сама Лиля, так что даже врать не пришлось, зачем вдруг пожаловал.
— Здравствуй, — сказал я. — Пойдем, погуляем.
Она тряхнула косичками и убежала одеваться.
Я огляделся. Обнесенная дощатым забором, уходила от крыльца обширная, в проталинах пустошь. Посреди ее распахнуло свои объятия покривившееся чучело в драной ушанке. Сухие бодылья подсолнухов бросали тени на темный от паровозной копоти снег. Пахло весной, уже не той ранней, когда пробудившиеся запахи едва внятно щекочут ноздри, а резко и пряно наносило оттаявшей землей и навозом, сопревшими за зиму листьями, влажной корой взметнувших6я над домом тополей…
— Эй ты, хмырь! — окликнул меня мальчишеский голос.
Из пролома в заборе торчала ушастая голова на длинной шее.
Я тотчас прикинул, насколько выше меня тот, приблатненный. Выходило — ненамного.
— От хмыря слышу!
— Хе… — задумалась голова. — В стенку сбацаем? — Парень ловко подковырнул ногтем медяк, поймал его на лету. — По пятаку?
Я ответил, что играть мне не на что. Парень поскучнел:
— Ладно, тогда на шалабаны.
— Неохота.
Поиграв «на зубариках» ногтями и задержавшись взглядом на новеньких моих сапогах, парень признался:
