Вдруг на западе появился какой-то свет — так обычно восходит солнце.
Нет! Я уже так высоко, что солнце светит оттуда, где сейчас в разгаре день!
Я посмотрел на голубую полоску над изогнутой линией горизонта — узкая голубая полоса, сверху всё чёрное, и солнечный свет затмевает звёзды.
Изогнутая линия?
Неожиданно я понял.
Я вижу изгиб поверхности Земли, а это значит, что… Я содрогнулся, а потом вдруг подумал; а что если где-то рядом за взлётом моей тарелки наблюдают из своего «Джемини XII»[5] Базз Элдрин и Джим Лоуэлл?
Теперь внизу ясно была видна выпуклая поверхность Земли. На какую-то долю секунды я вспомнил изображения, которые присылали астронавты «Джемини XI». Наша выпуклая голубая планета быстро уменьшалась.
Что-то пронеслось мимо, огромное и жёлто-серое.
Луна! Это ведь Луна!
С какой скоростью мы летим?
Ведь и летим-то всего минут пять, не больше.
Я попытался подсчитать скорость в уме, но не смог. Я никогда не был силён в математике. В любом случае наша скорость намного меньше скорости света.
Я вспомнил последнюю сцену из фильма «Захватчики с Марса». Там маленький мальчик просыпается после того, как ему приснился страшный сон. Сердце у меня защемило. А что если и я сейчас вот проснусь и нужно будет идти в школу?
Но корабль улетал дальше и дальше в тёмное звёздное пространство, и я вдруг понял, что, пока на секунду отвлёкся, Земля и Луна совсем исчезли из виду. Куда мы летим?
И почему я лечу?
Я очнулся от тяжёлого сна без сновидений, медленно открыл глаза. Я лежал на боку, порядком замёрз, аж до судорог; спиной я уткнулся в изогнутую стену палубы наблюдения, а глаза, когда я их открыл, уставились в неподвижную фигуру торга у двери. Я прошептал:
— Горт. Меренга. — Ноль эмоций.
Я всегда просыпаюсь вот так, всегда знаю, где именно нахожусь, никогда ничего не путаю. Может, потому, что между самим просыпанием и тем моментом, когда открываешь глаза, проходит несколько секунд, и в эти несколько секунд я успеваю вспомнить, кто я такой и где я находился, когда заснул, а значит, знаю, где проснусь.
Я сел, опершись спиной в обшивку, что-то в затылке хрустнуло. Не знал, что позвоночник может так хрустеть.
Теперь, после сна, всё казалось мне более реальным; между прошлым вечером и настоящим моментом пролегала пропасть. Я здесь. Точка. Около полуночи мы пролетели мимо Юпитера. Планета выглядела как толстый, слегка приплюснутый оранжевый мяч, совершенно не похожий на то, что я себе представлял.
