И как же я смогу им объяснить, где я был всё это время или кто такая эта маленькая девочка? Меня охватила волна ужаса. Когда я сойду на землю в долине Дорво, Трейси, моя Трейси, — а теперь она действительно моя Трейси, — вернётся на тарелку и улетит?
Я услышал щелчок, а потом её голос:
— Но на сверхдвигатели оказывает воздействие теория относительности, Уолли.
Я подумал о возвращении домой — вот я в своей старой задубевшей одежде появляюсь на пороге материнского дома на площади Стэггс. Наверное, уже март 1967 года? «Аполлон-1» уже, видимо, улетел. И ещё мне придётся второй год учится в одиннадцатом классе.
Ну и ладно. Марри всё равно с ума сойдёт от зависти.
Тут я спросил:
— Ну и что?
Ещё щелчки.
— С тех пор как ты оставил Землю, прошло двадцать три года, Уолли. — Опять щелчки. — Часть времени затрачена на небольшие перелёты и остановки на планетах. — Ещё щелчки. — Если я отвезу тебя прямиком домой, на это уйдёт ещё двадцать лет. — Щелчки. — А по космическому времени всего три недели.
Тут она принялась сильно дрожать, я только теперь понял, что это за щелчки: она так дрожала, что стучала зубами.
— Боже мой, ты больна!
Пот с неё лил ручьём, у меня вся грудь и живот были залиты её потом, он стекал даже на атласное покрытие. Она сказала:
— Прижми меня покрепче, Уолли. Утром со мной всё будет в порядке. Обещаю.
Я крепко завернул её и себя в одеяло, стало теплее. Я так и сидел, уставившись в небо, а Трейси дрожала и стучала зубами, что-то шептала сама себе, иногда я даже различал отдельные слова, иногда мне казалось, что она говорит на каком-то иностранном языке.
Двадцать три года. 1989? А потом ещё двадцать?
Высоко в небе медленно двигались звёзды, старые садились, новые поднимались. Так я немного разобрался в направлении оси голубой луны. Метеоры сгорали в атмосфере — то один, то сразу два или три. Потом я вгляделся внимательнее и обнаружил источник дождя метеоритов. Туда, подумал я, и мы должны будем двигаться в межзвёздном пространстве.
Один раз из ниоткуда появилось нечто, похожее на розовую луну Боунстелл, — сначала просто точка на небе, которая быстро разрослась в рябой шар, а потом снова исчезла.
Прошло немало времени, и Трейси понемногу успокоилась, перестала дрожать. Я решил, что кризис прошёл. Я долго держался, но, несмотря на своё решение не спать до утра, охранять Трейси и помогать ей, я всё же заснул.
Когда я проснулся, вокруг, конечно, было темно.
Я лежал на боку, а надо мной было звёздное небо. Я обнимал Трейси, она прижалась спиной к моей груди, а я уткнулся лицом в её затылок. Волосы, которые давно уже расплелись, щекотали мне нос. Пот уже не тёк с неё ручьём, но волосы были какими-то жирными и пахли странно. Вначале они были совсем другими.
