И в кругах учителей-богословов складывалось новое отношение к греху. Следует к любому ближнему проявлять милосердие и сострадание, независимо от того, праведен он или грешен. Не нам с вами судить человека! За грех, если он есть, будет отомщено, но отомстишь не ты, а Всевышний судья. Когда в Евангелии от Луки Йешуа говорит: «Будьте милосердны, как Отец ваш небесный!» (6, 36), он по сути повторяет ставшее привычным в народе суждение многих раввинов фарисейской школы.
Д. Флюссер процитировал авторитетнейший раввинистический источник начала 2-го в. до н. э, так называемую «Премудрость Иешуа бен Сираха» (в русской традиции — Иисус сын Сирахов)
Ярость и гнев — они омерзительны,
Только грешник в себе их носит.
Мстящему другим отомстит Господь…
Оставь обиду на ближнего — и тогда молись,
И будут прощены тебе твои грехи.
Ты хранишь гнев на человека,
К себе подобному не имеешь сострадания,
И молишься о прощении грехов?
А кто расплатится за твои грехи?
И задолго до рождения Йешуа возникли вблизи Мертвого моря обители необычной, закрытой еврейской секты — ессеев (Д. Флюссер называет ее весьма резко — «человеконенавистнической»). Ессеи презирали обычную житейскую еврейскую мораль и практику (не говоря уж, конечно, о недостойной даже и упоминания в их среде морали язычников), они были убеждены, что их соплеменники увязли в по горло в смертных грехах, лжи и лицемерии. И сами, назвав себя «Сынами Света», они отделились от прочих людей, «Сынов Тьмы», — насколько отделение было возможно в человеческом общежитии.
Однако и самая бесчеловечная идея, замечает профессор, дойдя в развитии до предела, может неким парадоксальным скачком вернуться оттуда в свою противоположность. Отторжение от грешного человечества завершилось у ессеев проповедью… полного отказа от мести злобным противникам: «Я никому не воздам за зло, добром я буду преследовать человека, потому что Бог будет судить все живое и каждому воздаст… Я не затею спора с людьми Ада до Дня мщения, но моего гнева не отведу от людей неправды и не успокоюсь, пока он не свершит правосудия» …. (Устав, 9, 21–26). Итак, великое открытие ессев состояло в том, что зло можно преодолеть добрыми делами. Флюссер комментирует парадоксальность их схемы: ведь под напором добрых дел, совершаемых для врага, и сам враг, если только он конкретный, обычный человек, неизбежно станет лучше, да и ты сам, мститель, невольно начнешь его любить (человеческой природе свойственно любить того, кому делаешь добро). Ессеи не понимали ни первого ни второго следствия из их постулата, но их новая нравственная идея превратилась в важнейший фактор религиозной, а потом и мировой истории.
