в) единственный свидетель обвинения оставил Нацерет (Назарет — в христианской традиции) тридцать лет назад и на самом разбирательстве не присутствовал
г) версию о коварном Йоханаане рассказал суду с его слов, причем три десятилетия спустя, один из обвинителей, явно заинтересованный в определенном исходе дела.
Все, что сегодня известно о крайне въедливом, необыкновенно пунктуальном в смысле формальностей еврейском праве, особенно праве брачном, вопиет: никакой еврейский суд не принял бы такое дело к рассмотрению. (Скажем, первая версия, могущая возникнуть в уме любого судьи: а что если Йосеф Пандира просто бросил жену с ребенком, как это нередко бывает в жизни, и, чтоб избежать уплаты неизбежных по суду алиментов, сочинил никем не могущую быть проверенной историю с Йоханааном?) На непредубежденный взгляд, история с собиранием мудрецами компромата на Йешуа выглядит копанием в юридически недоказуемых сплетнях — даже если в основе происшедшего лежал некий подлинный факт.
Дальше сюжет развивался следующим образом. В Иерусалиме Йешуа приходит в Храм и проникает в помещение, где находится Краеугольный камень («где праотец наш Яаков, да будет благословенна его память, возлил елей»). На Краеугольном камне высечено Тайное Имя Бога («Шем ха-мефораш»). Каждый, кто это Имя знал, мог творить чудеса. Мудрецы Израиля, опасаясь, что молодые люди овладеют этим Именем и начнут творить «недопустимые поступки», придумали уловку: в воротах зала в Храме, где хранился Краеугольный камень, на железных столбах повесили двух волшебных медных львов. Когда из-зала выходил посетитель, что сумел запомнить все семьдесят два слова, составлявшие Тайное Имя Бога, львы рычали на него — и он все забывал. А если что-то записывал внутри помещения для памяти на пергаменте, то львы чуяли пергамент и рычали, не выпуская молодого человека из зала, до тех пор, пока он не выбрасывал записи.
Что сделал Йешуа? Он записал священное Имя на пергаменте, разрезал себе бедро, вложил в разрез рану и — произнес Имя вслух. Свершилось чудо: рана плотно закрылась. Когда он вышел из помещения, львы зарычали, и он забыл то, что запомнил, но львы-идолы не почуяли скрытого в его теле пергамента. А он, уйдя прочь, вскрыл рану, достал пергамент, выучил все слова снова и опять-таки с помощью магического Имени мгновенно вылечил свою рану.
И способен оказался делать чудеса.
Далее следует новый эпизод: проповедь Йешуа перед последователями — тремястами десятью «образованными юношами». Он объявляет, что он — сын Божий, что, все пророчествованное пророками о приходе Мессии, это о нем пророчествали. Проповедь пересыпана цитатами из Мишны (основы Талмуда), из Торы, и особенно много цитат из книг Пророков и псалмов (на двух малых страничках семь больших цитат). В частности, есть цитата из пророка Йешаягу (Исайи), которая приведена и у евангелиста Матфея: «Вот дева забеременеет и родит сына и назовет его Имануэль». Забавно, что переводчик и издатель текста этой «Истории», человек точный и добросовестный, привел все ссылки на оригиналы Священных книг, нигде не обнаружив искажений в Священных еврейских текстах. Только в одном месте Пинхас Гиль не выдержал и вступил в полемику с Йешуа, указав, что слово «альма» тот понимал как «девственница», на самом же деле оно означало «молодая женщина» (18). Не сомневаюсь, что П. Гиль использует некие толкование библейских филологов, не сомневаюсь, что в них, возможно, имелась своя истина. Но ведь евангелист Матфей жил в
