— Нет, Джальма, не жди: она далеко…
К вечеру вернулся в избушку и долго всматривался во все мелочи ее обстановки, надеясь увидать или найти что-нибудь близкое, связанное с Калерией или напоминающее ее. Ах, дедушка, зачем ты убрал траву, вымел пол, расставил в порядке лавки. Теперь еще дальше стала Калерия и кажется, что не прошлой ночью была гроза и горело пожаром окно, а давно, давно когда-то…
— Уехала молодуха-то…
— А-а, дедушка!
— Куда она?
— Не знаю.
— Как не знаешь?.. Вот тебе раз!..
— В город…
— Зря пустил… одну… Она у тебя с ветром… Этаких надо в руке держать… На-ка вот — в траве нашел… Видно она обронила…
Дедушка подал мне знакомое колечко с кроваво-красным рубином.
— Она, она… Спасибо, дедушка!..
— Мне чужого не надо… Ждать ее будешь здесь или… она нескоро?
— Нескоро… Надо идти…
А уходить не хотелось, не было силы уйти…. Избушка таила в себе тайную близость с Калерией… Чудилось что-то невидимое и любимое…
— А где, дедушка, водяная лилия?.. Вот здесь, на окне, она лежала.
— Выкинул я ее… Она ведь померла, завяла… В озере их сколько хочешь… Свежих нарвешь…
— Выкинул?
— Выкинул.
— Эх, ты!.. А трава?..
— Я тебе свежей накошу… примялась она… В сенцах ее разбросал — ноги вытирать… После дождя-то грязи натащишь…
Как молния, пронизало мне сердце воспоминание о последних ласках пред рассветом, и, сев на лавке, я опустил руки и голову: «кончилась сказка»!..
— Скучаешь… Пойдем-ка, брат, на охоту! Всё пройдет… Вчерась перед грозой налетело уток — прорва…
— На охоту? Да, да, пойдем!..
— Я на ботнике, а ты с собакой берегом… Мы их всех выгоним…
— Джальма, идем!
Дедушка с багром и длинной одностволкой тихо пробирался камышами, стоя на маленьком ботнике, и с берега казалось, что он идет по озеру, подпираясь палкой. Мы с Джальмой продирались чрез чащу прибрежных тальников и старались не отставать от дедушки…
Дивный вечер после недавнего дождя и грозы: всё блестит свежестью, яркостью красок и какой-то новизной, словно это совсем не то озеро, которое видел уже… Золотые, розовые пятна на воде, и в этих пятнах — белоснежные лилии и желтые, как куриные желтки, кувшинки… В зеленых камышах — бархатные шишки, на воде — широкие листья плавуна и зеленые узоры — кружева ряски… Таинственная гладь воды, заставляющая верить в русалок… Вон там, под склонившимся над водою кустами, где тихая глубина похожа на зеркало с отражением, что-то плеснулось и пошевелило водоросли…
— Кря! кря! кря! — испуганно закричала утка и, ударяя по воде крыльями, полетела, словно побежала по воде…
