— Ну, будет смотреть. Иди ближе! Словно в первый раз увидал меня…
— Да, Калерия, в первый раз, всегда в первый раз…
— Приглядишься…
— Никогда!
Опускаюсь около и кладу голову на ее колени.
— Всё смотришь в небо… Ешь!
— Нет, я смотрю на тебя… В тебе — небо, и черные звезды — глаза твои…
— Я — земля, а не небо. Понял?..
Наклоняется и целует в губы долгим поцелуем…
И оба закрываем глаза.
— Земляника!.. Рассыпал ты всю землянику… Подбирай же!
— Хорошо… Милая, как ты прекрасна…
— Тсс!
— Это — птичка…
— Тише, ты мнешь землянику…
— Глаза, мои глаза… мои губы…
Тихо шумит старый бор вершинами и звенит лесная поляна от радостного славословия жизни птицами, насекомыми, мириадами крохотной твари… И плывет тихий ликующий день над нашими головами…
XIV
Весь день бродили по лесу, нашли много белых грибов и земляники; Джальма спугнула тетеревиный выводок, истерически визжала, гоняясь за зайцем. Нехорошо, если собака зря гоняет зайцев, да уж Бог с ней, пусть порезвится… Забрались в такую чащу, что долго не могли выбраться: крутой овраг весь зарос кустами орешника, крапивой, шиповником, цепким хмелем; внизу, по оврагу, бежит прячущийся в зелени ручей, словно булькают бубенчики. Калерия жадно бросилась к ручью и страшно перепугалась: огромная глухарка, с сердитым клохтаньем, забила вдруг крыльями и вырвалась почти из-под ног Калерии. Она завизжала и бросилась ко мне:
— Кто это?.. Какая страшная птица!.. Как дико она кричит! Зачем ты не взял ружья?..
— Нельзя теперь убивать.
— Почему?
— У нее дети… маленькие еще…
— А-а!.. А зайцев можно?
— Нет, тоже — дети…
— У всех дети… Значит, мы не будем охотиться?
— На уток можно: у них дети летные…
— А-а-а!.. А ты… ты — летный?
Калерия засмеялась…
— Летный!
— Значит, на тебя можно охотиться?..
И снова тихий лесной овраг огласился звонким смехом Калерии и кого-то напугал в чаще: вдали захлопали крылья улетающих птиц… Отыскали местечко, где поглубже и пошире ручей, где он бежит в песчаных бережках. Напились и умылись прохладной водицей. Калерия брызнула мне в лицо пригоршню воды… Шалит как ребенок… Сбросила туфли, стащила чулки и, приподняв платье до колен, стала бродить по ручью. Стройные тонкие ноги заигрывали с водой и камешками, и в этом было столько милой беспечной и бессознательной грации, что хотелось побежать, схватить этого взрослого ребенка на руки и вынести из воды…
— Что ты! Уронишь!..
— Нет.
— Какой ты силач, однако… Принеси мои чулки и туфли… Вон они, под кустиком…
