Харизматичная хрипотца Александра Невзорова в сочетании со столь же агрессивной, сколь и обыденной интонацией, и сама его речь — простого серьезного парня, торопящегося рассказать всем правду,— это и был голос времени. Программа вошла в Книгу рекордов Гиннесса, как самая рейтинговая: в половине десятого вечера улицы Ленинграда в буквальном смысле вымирали — все смотрели десятиминутки Невзорова. Материалы о коррупции, сюжеты об агонизирующей советской экономике, апокалиптические картинки советского коммунального быта, пожары, матерящиеся мужики, гниющие курицы — все это производило ощущение длящейся годами сенсации. В довершение этой картины, Невзоров снимал репортажи о «страшных „тамбовцах"», что, как позже признался сам Кумарин, было не столько помехой для его деятельности, сколько рекламой.
Невзоров был в то время единственным телевизионным журналистом во всей стране, кто показывал, как зарождаются ОПГ. В основном же интерес к ним проявляли западные репортеры, которым, впрочем, нужна была не репортажная правда, а экзотический эксклюзив — заснять экзем-плярную разборку русской мафии. Западный стрингер выходил на какого-нибудь пройдоху, имевшего контакты с бригадиром ОПГ, тот платил своей команде по 50 долларов, совсем неплохие тогда деньги, и те устраивали столь же красочное, сколь и правдоподобное представление где-нибудь на пустынной набережной Малой Невки.
Результаты полученной свободы слова способствовали не только политической открытости, массовому изучению новейшей истории и чтению эмигрантской литературы, но и новому, на этот раз добровольному зомбирова-нию населения. В 1989 году в эфире главных телеканалов страны появились психотерапевт Анатолий Кашпировский и экстрасенс Алан Чумак. Пока недавно сложившиеся ОПГ молниеносно набирали силу, столбили все новые территории, большинство советских граждан по вечерам внимали их оздоровительным сеансам. Миллионы людей, прильнув к телеэкрану, заряжали стаканы с водой. Утром же они погружались в битком набитые троллейбусы и трамваи, отрабатывали за талоны на загибающихся фабриках и заводах, чтобы отстоять дикие очереди за морожеными сосисками и скорее примчаться домой и поставить перед экраном очередной стакан с водой.
Галина Леонтьева, родилась в 1956 году, журналист:
Все началось с Апрельского пленума ЦК КПСС 1985 года. Горбачев произнес: «Ветер перемен». И мы первые почувствовали послабления со стороны обкома ВЛКСМ. Мы позволяли себе критиковать больше. Например, в Волосовском районе был совхоз «Ударник». Там есть деревня Извара, где усадьба Рериха. Мы неделю пробивали репортаж о том, что усадьба сыпется. Нам отвечали: «Рерих не наш художник». Но потом махнули: «Ладно — это не наша газета». Мы постепенно стали эту лодочку раскачивать, там что-то критиковать, как корреспонденты пихать редакторов. Рупором перестройки, конечно, стали молодежки. Газета «Смена» многое в Советском Союзе делала впервые. Первая критиковала Горбачева. Югин был тогда редактором, он очень не хотел ставить этот материал, и я ходила к нему три дня, чуть не врукопашную с ним боролась и сказала, что это надо делать. В итоге, когда мы этот материал опубликовали, причем мы сделали хитро — вставили эту критику в уста человека, у которого брали интервью,— на следующий день, как только вышла газета, нам позвонили из Кремля, сказали, что примут к сведению. Они вели уже себя так, они не могли уже просто наорать. Ну а потом начали КГБ уже критиковать, начали писать о неуставных отношениях в армии. В Советском Союзе же нельзя было заявлять о том, что была дедовщина в армии, и для того, чтобы написать этот материал, Таня поехала в Москву, к главным генералам, они там правили, что-то вычеркивали, но в итоге мы смогли рассказать, что пусть в качестве исключения, но такое бывает.
