– Ваша бессовестная сестра не то что рисовать не умеет! Она же скандал закатила мне за то, что я ее не уважаю! Как я могу уважать ее, если все по блату! Вы-то хоть не помогаете ей?!
– А как же, милый мой! – поднимаясь и припрыгивая за профессором, объясняет Василий Сергеич. – Вы ей поможете, что ли? Вы только «неуды» ставите всем подряд! Принципиальный вы наш!
– Вот оно что! – Сергей Фомич грозно поднимает большой палец вверх и трясет им. – Здорово! Это вы про вашего бездарного племянника, сытого, объевшегося лося! Так я ему и в следующий раз влеплю! Даже если знать будет хоть что-то!
– Вы очень вредный и склочный человечишка! – говорит Василий Сергеич и бессильно опускается в свое плетеное кресло.
Сергей Фомич останавливается на минуту и прищуренно смотрит на бороду собеседника, потом поднимает глаза и видит, что Василий Сергеич свой взгляд отводит.
– Вы что это глаза прячете? Вы вот сейчас зачем лицо отвернули? – полунепонимающе кряхтит профессор истории. – Вы меня что, позвали, чтобы я вашего этого бездельника, что ли…
– Сядьте вы, Сергей Фомич, – быстро перебил его художник, – сядьте, говорю! Не… это… не психуйте! Поймите вы! Упертый вы, ну, то есть… Она просила… Ай, да ну вас!
Василий Сергеич машет рукой, встает и собирается уходить.
– Пойду действительно посмотрю, чего он орет, – говорит он, конфузясь, и бочком пытается уйти.
Перед его взглядом невдалеке возникает Колымов – человек лет сорока, очень крепкого телосложения, с удивленным лицом и сверкающими глазами. Он покачивается и, как бы примеряя губами точные слова, задает вопрос:
– Старики-братцы, вы чего спать мешаете! Разорались, черти! Вы это, – он подбирается ближе к профессору истории и, наклоняясь к нему почти что под прямым углом, говорит дальше, – вы это, на хозяина-то не кричите больно! А то у нас ведь в таксопарке вас в пустынном месте высадят, и иди сам своими этими… тапками!
Сказав это, Колымов поднял голову, выпрямился и заорал:
– Валя! Проснись, наконец! У нас гости!
Он плавно подмигнул Василию Сергеичу, надул губы и, проходя, задел его креслице. Оно упало. Не подняв его, Колымов шатнулся в сторону и поплыл по солнечной лужайке обратно в дом. Там что-то звякнуло, и снова все затихло.
Василий Сергеич и Сергей Фомич одновременно взяли свои плетенки и, не разговаривая, пересели в разные углы сада, метрах в двадцати друг от друга. Сергей Фомич сидел и что-то бурчал себе под нос. Художник же поглядывал на профессора и злился на сестру.
