Она бросила ему ключи от дома, он не поймал их, они упали, слегка задев пальцы, на землю. Толик наклонился, поднял их и спросил:
– Ты что?
– Да, – раздраженно сказала Валентина Ивановна, – я столько лет с тобой прожила и ведь так и не…
– Я знаю, – перебил ее капитан, – ну и что? Остальное-то все нормально. Не изменяю, не пью, всегда дома. Что еще-то? Ты тоже не изменяешь. Я уверен.
Валентина Ивановна покачала головой. Дуга солнечного луча брызнула ей в глаза каплями желтого цвета, а душа ее рвалась на лоскутки, плачущие надрывы выискивали трещины в сердце и, сопротивляясь спокойствию и сдержанности, чуть не выскакивали наружу.
Схватив себя за горло, Валентина Ивановна закашлялась.
– Я уеду, – давясь, сказала она, – уеду, как и хотела в молодости. Если бы не ты!
Толик пошатнулся, подошел к ступенькам КПП и присел на них.
– Да ведь жили же мы нормально, – грустно сказал он, вздохнул и продолжил. – Да живут и не так. А мы-то не ссоримся.
– Ты так и не понял, – говорила жена, приближаясь к нему, – я-то думала, что увезешь ты меня отсюда. Видеть все это не могу!
Она села рядом с мужем.
– Разведут быстро, без детей оно легче! Так что, вот! – голос ее почему-то дрогнул. – Толя, ведь я уже не женщина, я средний пол.
Василевский медленно приближался к КПП, по дороге он подобрал свою рубашку, надел ее и так и шел нараспашку, на лице его разлеглась дряблая, жиденькая улыбка. Он подошел к Валентине Ивановне и сказал:
– Вы-то хоть его любите! Настоящая жена вы!
Он посмотрел на небо и договорил:
– А интересно, мне зачтется моя мука там, на небесах?
Василевский поднялся по ступенькам и ушел в часть.
Валентина Ивановна сидела рядом с Толиком и глядела на его нервное плечо.
«Наверное, хоть теперь понял что-то, – думала она. – А если и нет, так не будет меня рядом – поймет».
– А были бы дети, не уехала бы? – спросил Толик.
– Да не было бы их! Не было бы! Откуда им взяться? – она сказала это равнодушно и почему-то провела рукой по брючной стрелке мужа.
Солнце спряталось за облако, стало легче дышать, теплый ветерок прокатился по дорожке и всколыхнул песок. Капитан нагнулся и протер носок ботинка рукой.
– Мне страшно, – произнес он, – страшно, что вот так все случается. И войны нет, а жизнь на волоске висит.
Он встал и ушел в часть.
Валентина Ивановна еще немножко посидела на ступеньках, посмотрела по сторонам, потом поднялась и медленно пошла в сторону магазина. Смешливые когда-то глаза ее тоскливо мерцали, и жестокое безразличие сменялось кувыркающейся жалостью.
