– Чаю? – предложила Ася.
– Какого чаю? – встрепенулся Севрюгин. – Сегодня положено, с горя!
– Мне нельзя! – укорила она.
– А тебя никто и не просит! – разгорячился он. – Что у нас там? Водка есть?
Севрюгин полез в холодильник, достал бутылку коньяка и добавил:
– Ага, коньячок-с! Вот, зато посплю.
Ася недовольно убрала тарелки в раковину, налила себе заварки и воды из электросамовара. Евгений Владимирович успел за это время выпить целый стакан. Лицо его потеплело, и что-то пощипывало под кожей.
– Я что, красный весь? – глупо спросил он.
Ася качала головой и смотрела в сторону.
– Расстроилась, голубушка моя, – ласково пропел Севрюгин, – муж пришел, накричал. Ах, какой он невоспитанный! Ладно, пожалуй, еще малость для успокоения.
Он налил еще полстакана и выпил медленно, будто смакуя.
– А вообще, гадость! – заключил он.
Ася молча пила чай и думала о чем-то своем.
– Ну, а сейчас чего молчишь? – спросил Евгений Владимирович. – Вроде я к тебе с работой своей не пристаю. Сейчас-то можно хоть что-то сказать?!
– А что? – ухмыльнулась Ася.
Севрюгин развел руки.
– Ну, ты даешь! – воскликнул он. – Родной муж рядом, а жена…
– Не нужна тебе никакая жена! – презрительно смотря ему в глаза, сказала Ася.
– То есть? – Евгений Владимирович был в недоумении. – Ты давай договаривай, давай! Не ломайся!
Его руки вертели стакан, ощупывая его грани.
Ася подлила еще заварки и бросила теперь два кусочка сахара.
– А как же фигура! – позаботился Севрюгин. – Тебе же нельзя.
– Какое твое дело, – оборвала его Ася, – было нельзя, стало можно.
– Не понял! – Севрюгин привстал, пытаясь поймать взгляд жены. – У тебя что, тоже неприятности?
– Нет, – съязвила Ася, – у меня все хорошо. Муж, работа классная, дети не мешают…
– Ты ребенка хочешь? – перебил Евгений Владимирович.
– Куда уж тут ребенка еще?! – сказал Ася. – Надоело мне все!
– Ну, так бросай ты эту вихлястую работу, – попытался успокоить ее Севрюгин, – на фиг она нужна. Хочешь, вообще не работай.
Ася посмотрела в красивые серо-голубые глаза мужа: он улыбался, и от этого две ямочки отметились на щеках. Он ей нравился – его ноги, плотные его руки, как железо, впивавшееся в ее тело, все, что было в нем, особенно тот мужской запах, от которого всегда кружится голова, все это нравилось ей. И все же…
– Ну, что там, в самом деле, – рассуждал Севрюгин, – ходишь, задницей виляешь перед этими всеми. Сиди ты дома. О чем еще мечтать?
Он ее жалел.
– Мне ты здесь нужна! – заключил он.
