— Поэтому наши политики зачастили в Скандинавию, хотят перенять их опыт построения социализма, — заметил Незнамов.
Общаясь с Борисом Зайкиным, он все больше проникался к этому маленькому, лысому человеку какой-то особой симпатией, иногда появлялось странное ощущение, будто они давным-давно знакомы. Когда Зайкин, разомлев от выпитого, пускался в воспоминания о своей молодости, о жизни в громадной коммунальной квартире с железными трапами-лестницами, о своей теще-командирше над туалетами Московского вокзала, Незнамов вдруг ловил себя на мысли, что многое словно пережито им самим, знакомо ему.
— Когда я пришел из армии, — рассказывал Зайкин, — это случаюсь в пятьдесят четвертом, мы с Тоней первым делом поженились. Тогда не было такой пышности — Дворцов бракосочетаний и проездов на машине с лентами по городу к Петру Первому, на Стрелку Васильевского острова. Зато свадьбу нам теща устроила грандиозную. Гостями были представители всех знаменитых туалетов. Среди них настоящими аристократами считались работавшие на Невском, у Литейного, возле Мойки, на Фонтанке… Жаль, хорошие были туалеты, — с ностальгическим выражением заметил Зайкин. — Теперь в иных открыли торговые заведения, даже ресторанчики. Сейчас скажи об этом кому-нибудь из посетителей такого подвальчика — мигом аппетит отобьет!
— Юра, проснись! Скорее!
Валентина растормошила мужа. Из-под двери с журчанием текла вода.
Не сразу ощутив холод, Гэмо рванулся к двери, распахнул ее, и его чуть не сбило хлынувшим в домик потоком.
Подхватив сына, Валентина встала на кровать и смотрела на прибывающую воду:
— Мы тонем, Юра! Надо что-то делать!
Внимательно поглядев на поток, Гэмо спокойно сказал:
— Все, вода больше не прибывает.
— Откуда она? — Валентина с ужасом смотрела, как муж, разбрызгивая воду, собирал разбросанные на столе-двери рукописи.
Единственный, кому нравилось наводнение, был Сережка. Он радостно кричал, хлопая в ладошки:
— Вода! Вода!
Выбрались с чемоданом на улицу. Огромные сугробы, окружавшие всю зиму домик, осели, посерели, потеряв ледовый глянец, и обильно таяли под горячим весенним солнцем. Пока добрались до твердой дороги, окончательно промочили ноги.
— Куда поедем? — спросила Валентина.
— Пока на Невский, в издательство, — подумав, сказал Гэмо.
Оставив в сквере перед Казанским собором Валентину с сыном, Гэмо поднялся на шестой этаж. Всегда добрая и улыбчивая, редактор Маргарита Степановна хрипловатым от волнения голосом сказала:
