В домике было холодно, но пахло жареной картошкой с луком. Валентина сразу же поняла все по лицу мужа, но ничего не сказала.
Поискав глазами хотя бы малый кусок мяса на большой сковороде, Гэмо мрачно произнес:
— Он даже не читал рукопись… Если бы он заглянул туда, ну хотя бы оставил какие-то пометки… А тут — ничего!
Валентина присела рядом и весело сказала:
— Значит, у тебя есть шанс.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что он сказал о рукописи, он сказал о той, которую не читал. Значит, это не настоящее мнение… А потом, кто такой Кучеров? Ты же сам сказал, что в литературе не существует такого писателя.
Гэмо задумался: жена иногда говорила мудрые слова. Наверное, страшно быть несуществующим писателем. То есть, с одной стороны, как бы числиться в них, быть при литературе, а с другой, ничего не мочь в ней, тайно терзаться своим творческим бессилием и дико завидовать тем, кто печатается, выпускает книги… Как он должен ненавидеть своих удачливых товарищей!
Несколько дней Гэмо пытался всучить какому-нибудь писателю рукопись, но безуспешно. Получив стипендию, он выкроил небольшую сумму, чтобы перепечатать рассказы на машинке. Заведующая редакцией Учпедгиза, вручая аккуратно сложенные в папку листы, сказала:
— Я прочитала рассказы. Они мне понравились. И машинистке тоже. Я знакома с писателем Геннадием Гором, говорила ему о тебе, и он согласился почитать твои рассказы и поговорить с тобой. Хочешь встретиться с ним?
— Конечно!
Неожиданная похвала окрылила Гэмо, и, едва добравшись до Озерков на медленно ползущем сквозь зимний, заснеженный, серый город трамвае, он рассказал об этом Валентине.
— И что ты теперь будешь делать? — спросила она.
Гэмо пристально посмотрел на нее. Она похудела, круглое лицо заострилось, в глазах, в которых он утонул при первой встрече, уже не было прежнего сияющего блеска. Ведь ей не только приходилось изобретать пищу для двух взрослых и растущего сына, но и пилить ножовкой дрова. Вот и сейчас она одевалась, чтобы расколоть несколько поленьев. Выхватив у нее ножовку и топор, Гэмо выскочил на улицу. Яростно распиливая дрова, размахивая топором, он думал о несправедливости мира, когда одни голодают, а кто-то в это время жиреет, набивает свое брюхо изысканной пищей. Денег совсем нет, сообщила Валентина, и это означало, что придется обращаться к единственному источнику — Петру Яковлевичу Скорику, который был поначалу очень недоволен скоропалительной женитьбой своего ученика и соавтора. Однако не было еще случая, чтобы он отказал в помощи, и Гэмо всегда старался вовремя расплатиться с ним.
