Загадка номер один… Хорошо бы, следователь. И попроще…
Что в этом аресте: просто случайность или им удалось что-то разнюхать? За случайность – веские аргументы: арест не связан с подпольной деятельностью; огромная семимесячная работа по подготовке восстания в доброй сотне деревень и сел… и – нигде, никогда, ничего, никакого подозрительного, настораживающего симптома.
Галаган назвал мысленно просто случайность вариантом «Козлов». А если вариант «Галаган»? Аргументы? Извольте: топорик этого старого пса Чупахина в ходке, неловкое вранье на заставе и, главное, – Афонька Селянин… А вдруг Афонька на допросе расколется?.. Тогда – все пропало и неизбежен вариант «Галаган». Тогда – конец…
…Днем его отвели наверх. Константинов неожиданно оказался «люстриновым» чекистом. Он сидел за столом. У чекиста было очень худое лицо. На лоб свисала прядь волос. Руки тоже худые, с длинными пальцами и нервные… «Лет тридцать пять, интеллигент», – констатировал Галаган.
– Присаживайтесь, – пригласил Константинов, даже не взглянув на арестованного. – Сейчас я закончу, и будем знакомиться.
В топе, несмотря на нотки фамильярности, сквозило нескрываемое неудовольствие. Галаган почувствовал себя бодрее: таким тоном люди следственной профессии говорят, когда подследственный не представляет интереса, так – ординарный случай. Иначе – показное радушие, любезность.
Галаган прочно уселся на стул, заложил ногу за ногу.
– Скажите, что все это значит? И кстати, где мой кучер?
Чекист отложил перо, прикрыл папку.
– Должен вас огорчить: Селянин убит. Очень жаль, конечно. Он нам всем понравился – простак. Но не удалось даже предварительно поговорить: повели на допрос, а он, чудак человек, бросился на конвойного и пытался отнять оружие. Ну и… так и не поговорили. Курить будете? Вот махорка, газета, зажигалка, а здесь – легкий табачишко. Я смешиваю: получается неплохо.
Галаган еле сдержал в себе радость, бурно выпиравшую наружу. Селянин убит! А раз так – начнем с варианта «Козлов».
– Черт знает что такое! Хватают людей по дорогам, убивают! Буду жаловаться и требую немедленного освобождения!
Константинов слушал спокойно, чуть скривив кончик рта в улыбку, с какой смотрят на несмышленого ребенка.
– Будет вам, Александр Степанович! Я еще больше вашего недоволен этим арестом. Просто возмущен был! Понимаете, всю разработку сорвал мне этот матрос-оперком на Кривощековской заставе… Пришлось весь остаток дня и вечер убить на другие преждевременные и недоспевшие аресты. Угораздило же вас так нелепо влопаться!
