– Молодец! Давно бы так… Махнем оба в город, там загонишь упряжку, и я еще деньгами помогу.
– Ладно. Садись, Степаныч, поедем.
Поехали… Галаган спросил по дороге:
– Много ты, Афонька, большевиков прикончил?
Селянин, не обертываясь с козел, отрицательно помотал головой.
– Это мне, Степаныч, вовсе без надобности – человеков кончать. Их, человеков-то, и без меня столь годов бьют. Крови на мне сроду нет.
– Какой же ты бандит? Бандит должен убивать!
– Никакой я бандит, это опять верно…
– За каким же чертом ты берданку таскаешь?!
Селянин подумал-подумал и… выбросил винтовку в лопушник.
Помолчали.
– Сволочь народ у вас в Колывани… – почему-то вздохнув, заговорил Галаган.
– А в городу, Лександр Степаныч? Не та же сволота? Насмотрелся я… Одна шатия! Коммунисты, конечно, в свою веру завлекают: это, мол, не ладно да не красиво… Стало быть, нужно жисть перековывать на все четыре копыта… Ну, вот и перековали… Побили их у нас всех начисто.
Галаган опять вытащил часы.
– Погоняй… А насчет коммунистов – первые распутники! Утверждают, что семья – рабство, а женщина – общественное достояние…
Афонька подивился.
– Не слыхал… Что не слыхал, того не слыхал. Врать не буду… Болтали у нас, правда, что комунарски бабы будто с мужиками свальный грех творят. Спят будто вповалку, под одним одеялом, а ребятенки после – боговы анделочки… До того мне такое интересным показалось, что я под вид нищего в дальнюю Кремневскую коммуну пробрался… Во многих избах ночевал… Враки! Спят мужья каждый со своей бабочкой. А когда я к одной солдатке безмужней подсунулся ночью, та соскочила с кровати да меня в лоб скалкой поцеловала… И выгнала во двор. Ну, я, конечно, не будь дурак: в той коммуне племенного производителя прихватил… А коммунисты, они, брат…
– Я смотрю, ты, голубок, что-то в чужие ворота заглядываешь. Уж не въехать ли собираешься?
– Зря, вы, Лександр Степаныч… Мне с коммуной не попутно.
Долго ехали молча… Наконец, Афонька заговорил:
– Фарт нам… Не дорога нынче – пустыня ханаанская… ни пешего, ни конного.
– Боятся ездить.
– Само собой… А красных покуда – ни слуха ни духа! А вы не страшитесь, Лександр Степаныч? Город близко.
– У меня документы… чистые.
– Ну, прокурат вы… товарищ Козлов. Так, что ли?
– Козлов… Погоняй!
Под вечер доехали до села Кривощеково: отсюда рукой подать до парома, а там уж и город… Афонька пустил коня шагом. На въезде в сельцо, у околицы, росли в травной гущере три дюжих березы. Вдруг одна из берез сказала негромко:
