Хозяев дома не было. Никаво. Тогда, смутившись, што с им иногда бывало "Ж" повернулся на
выход,
но нетут то было - из-под стола бесшумно выползла большая светло-серая морда Псины.
Она внимательно оглядела оторопевшего кантролеро, тихо зарычала, паказав агроменные зубищы, легла поперек пути у двери. За мордой, поттянулась и астальная Псина.
– Ты чо рычишь-то? Тупая, глупая скатина! – испуганно растопыривая пальцы, закричал "Ж".
– На кого фвост задираешь?! Я не вор! Я тута ещщё ничево не взял. Только хотел. Это вот развадной
ключ
от нашей квартиры. Это вот - вантус от нашево финсково унетаза. Это телеграмма Задову. Генералу-
прапарщеку.
Задов – командир, он сечас на фронте - наверна в Анкоредже застрял. Войюет с мутантами, добивает
астатки
нечести. Теперь все тебе понятно?
Псина молчала и не шевелилась. Она не умела гаварить. Да и глухая она была почемуто, на все три
уха.
А "Ж", потихоньку, гусиным шагом продвигаясь к распахнутому окну, продолжал нудить:
– Нувот! Ты лежишь? И лежи... И не вздумай паднематцо. Очень хорошая цобака... такая с виду
умная,
симпатичная, как алопугачово.
Но едва "Ж" дотронулся рукой до подоконника, как Псина с грозным рычанием:
-Пх\'нглуи мглв\'нафх Ктулху Р\'льех вгах\'нагл ФТАГН! вскочила, и тутуж "Ж" поджал копыта в
страхе
и без разбегу запрыгнул на деван.
– Очень странно, – краснея от злости, заговорил он. – Ты лови мутантов и прочий нежелательный
элемент,
а я... человек. Почти... Да! – Он показал Псине чей та язык. – Дура!
"Ж" положил ключ, который развадился от 22 до 24 и телеграмму на край стола. Вантуз пажалел
клась.
Надо было дожидаться хозяев."Ж" надеялца что они будут повкусней.
Но прошел час, другой... Уже стемнело: Через открытое окно доносились далекие гудки паровозной
вентофки,
рев кентавров и жосткие удары па печени. Печень ухала - Уйпдля... уй-уй-юй...
Где-то играли соло на байане - тянуло плесать и патпевать, но желание есть - пересиливало...
И только здесь, около серой, полуразрушенной графской развалины, все было глухо и тихо, как в
танке.
Снова очень хателось есть.
Положив голову на жесткий валик дивана, "Ж" тихонько - в одну слезу, па мужски заплакал.
Наконец он крепко уснул.
Он проснулся только утром. С удивлением пагледел в вантуз, зажатый намертво в кулаке.
Где-то визжало цыркулярка - кавота пилили в дрова, но здесь, в барыжьей хибаре, по-брежнему было
тихо.
Под головой у "Ж" лежала теперь мягкая кожаная подушка, а ноги его были накрыты плащ-
полаткой.
