Странно, но я не чувствую отвращения, которого боялся минуту назад. Наоборот, процесс кажется мне интересным. Мне удаётся хорошенько разглядеть его щиколотку с редкими чёрными волосками и длинным неровным шрамом. Я на мгновение замираю, когда понимаю его происхождение.
— Что-то не так? — произносит низкий тихий голос над моей головой.
Я больше не могу сдержать улыбки.
— Это сделал Пушок? — спрашиваю я, поднимая на него взгляд.
Его лицо тут же каменеет, а губы превращаются в неровную полоску.
— Чёрт бы его побрал, — недовольно бормочет он и отворачивается.
Я продолжаю своё занятие. Спускаюсь ниже, приподнимаю его ногу и начинаю втирать бальзам в ступню. Кожа у него там удивительно мягкая и не шершавая. Наверное, сказывается регулярное втирание другой мази. Я бесстыдно рассматриваю его пальцы. Средний чуть длиннее остальных. Ногти коротко острижены.
— О чём замечтались, мистер Поттер? — насмешливо спрашивает он, и только тут я понимаю, что снова замер. Я встряхиваю головой и перехожу к другой ноге.
Мечтающий летать
Поттер стоит на коленях, усердно втирая в мои ноги мазь. Его лохматая голова покачивается в такт движениям рук. Он полностью сконцентрирован на этом нехитром процессе. И за всё это время мне так и не удаётся согнать с губ улыбку, хоть я и стараюсь замаскировать её под надменную ухмылку. Я прекрасно понимаю, что его старания напрасны, но мне почему-то не хочется язвить и разочаровывать его.
Несколько раз за всё время он замирает, и мне приходится его подгонять. Я не знаю, о чём он думает в такие моменты, но мне отчего-то не хочется, чтобы он… задумывался. Как будто если он остановится, в голову ему могут прийти какие-то страшные мысли.
Когда он переходит к моей второй ноге, я начинаю жалеть, что ничего не чувствую. Ведь сейчас молодые сильные ладони гладят мои ноги, массируют ступни, втирают душистый бальзам, а я лишён возможности ощутить эти прикосновения. Я вообще не чувствовал ничьих прикосновений уже пять лет. Эльф едва касается меня, а когда смазывает мои ноги кремом, у меня не бывает никаких ощущений. Возникает нелепая мысль: уж не поэтому ли я вчера так долго нюхал свою руку, что это было первое человеческое прикосновение за последние пять лет? И не потому ли я пятнадцать минут назад сражался с Поттером из-за этой чёртовой банки, что хотел продлить ощущение мягкой и слегка липкой от мандаринового сока ладони на своей руке? Мне становится тоскливо. Я больше не хочу, чтобы Поттер трогал мои ноги, хочу, чтобы он прикоснулся ко мне там, где я смогу это почувствовать. Может, сказать ему, что у меня немеет рука?..
