— Тут когда-то был один blanc, жил в бунгало с женой и двумя детьми, у него была такая машина, чтоб делать скипидар. Слыхал о таком?
— Я на него работал, — ответил старик. — Когда еще молодой был.
— А эта машина еще цела?
— Она вон там стоит. — Старик ткнул пальцем в том направлении, откуда пришли Питер и Левин.
И они поехали назад по асфальтированной дороге. Старик, которого звали Октавус, сидел между ними. Мачете он зажал между ногами острием вниз. У него были маленькие глазки и плоское лицо, исходивший от него кисло-затхлый запах заполнил кабину.
— От него воняет, как от куска ржавого железа, если оно вообще пахнет, — обратился Питер к Левину. И спросил старика: — Папаша, мы приближаемся или удаляемся?
— Pres, pres[27]. — Старик указал вперед.
— Это pres может означать еще пару миль, — сказал Питер. И тут старик начал тыкать пальцем в сторону кустов и прокаркал:
— V'la, v'la![28] — и засмеялся, словно они играли в какую-то игру.
Сгорбленный и неуклюжий, Октавус должен был скользя передвинуться по сиденью, чтобы вылезти из кабины, и шлепнулся на землю, подобно выброшенной доске. Питер подхватил его под локоть, когда тот неуверенными шагами двинулся в заросли, раздвигая ветки своим мачете и прикрывая ладонью лицо. Он идет так, как будто раздвигает волны, подумал Левин. Колючие вьюнки цеплялись за их рубашки и штаны, словно защищая это место от вторжения. Левин, который шел сзади, почувствовал, что задыхается, и вспомнил, что они забрались на приличную высоту. Или, может, это давно ожидаемый сердечный приступ? Пытаясь справиться с дыханием, он вспомнил Джимми П. с его сломанным носом, который тут же начинал сопеть, стоило ему чуть-чуть напрячься. Это напомнило ему о том, что Джимми, должно быть, уже лет двадцать как умер. А что произошло с жалкой верой Джимми в этих русских, во врожденные добродетели и достоинства рабочего класса и в неизбежное развертывание истории в направлении благотворного социализма? Столь глубокая вера почти заслуживала обретения форм и объемов, достаточных для того, чтобы ее погребли в земле; по этому поводу можно даже устроить общенациональный выходной день, чтобы люди получили возможность навестить свои былые заблуждения, свои отмершие убеждения. Это просто смешно, насколько легче было пережить исчезновение Джимми с этого света по сравнению с уходом этой его страсти, этой странной смеси любви и ненависти, какую она собой являла! Что может больше лишать силы духа, нежели потеря преданности идее, за которой слышатся затихающие шаги людей, которых ты вел к ложным целям? Или, может быть, имеется какая-то иная причина всех подобных страстных устремлений? На это у него ответа не было.
