— Господи, насколько я помню, здесь была хорошая дорога.
— Эрозия. Без этих деревьев последний ураган буквально все выдул отсюда.
— Кажется, тут все загублено навсегда.
Питер чуть кивнул.
— Можно сказать, они пожрали собственную страну и прогадили ее.
Питер посмотрел на него, и Левин пожалел о своем взрыве; здесь все зашло так далеко, что негодование уже никак не могло перейти в терпимость или снисходительность.
По сути дела, негодование Левина напомнило Питеру о людях, которых он знал мальчишкой. Его отец, а потом и бабушка и мать тоже говорили нечто в этом роде, словно здесь что-то еще можно и нужно было сделать. Эта мысль показалась ему привлекательной, интересной, как старый джаз, но более абстрактной. Ему нравился ритм, но слова казались глупыми и устаревшими.
Затем дорога стала такой ухабистой, что Питеру пришлось хвататься за ручку двери, чтобы не свалиться на Левина, тот упирался в приборную панель. Левин не припоминал ничего подобного. Справа появились какие-то люди и нечто похожее на столы, установленные прямо на обочине. Петер съехал на каменистую почву и остановил грузовик. Подальше от столов кучками стояли лачуги — небольшое селение. «Для Питера это тоже нечто совершенно новое, как и для меня», — подумал Левин.
Здесь были почти сплошь женщины — в каком-то рванье, каждая суетилась возле своего стола, на котором разложила товары, совершенно неуместные здесь, где не бывает никаких покупателей. Питер и Левин прошлись вдоль столов, кивая женщинам, едва отвечавшим на их приветствия. На столах лежали старые гребни и расчески, разномастные столовые приборы — ножи, вилки и ложки, некоторые ржавые, — а на одном столе стояли старые бутылки с шариковым запорным клапаном, ставшие матовыми от солнца и дождя, а еще лежали крышки от бутылок, карандаши и огрызки карандашей, изношенная обувь… и повсюду торчали, сдувая с товара пыль, босые, бледные от недоедания ребятишки, кому-то из них не было и года. Питер взял со стола маленькую ложку с нечитаемой гравированной надписью и дал женщине денег. В конце концов они остановились и огляделись. Люди делали вид, что не смотрят на них.
— Зачем они это делают, откуда здесь покупатели?
Питер пожал плечами, этот вопрос, кажется, вызвал у него приступ раздражения, словно Левин позволил себе громко разговаривать у могилы. Они пошли назад к грузовику.
Остатки того, что было дорогой, обозначали несколько футов срезанного ограничительного троса, который когда-то отмечал ее обочины.
