Не успел Карташов закрыть дверцу-шторку спального отсека, как в нее постучали. Это был Аникеев. Капитан выглядел уставшим.
– Ну и что у нас плохого?
Аникеев поморщился.
– Андрей, а тебе мало? У меня голова идет кругом, и мозги закипают.
– Доложил в ЦУП?
– Нет еще, – мотнул головой Аникеев.
Карташов выпучил глаза.
– Рехнулся? Да они там на ушах стоят. И съедят тебя с потрохами.
– Подождут. Не верю я, что экипаж Тулина имеет к этому отношение, – Аникеев повертел в пальцах палочку «Снов на Марсе», которую забрал у Пичеррили.
– Я тоже, – кивнул Карташов. – А у тебя есть другие версии?
Аникеев вздохнул.
– В том-то и дело, что нет. Хотя…
В этот момент поступил сигнал по интеркому.
– Капитан… – Голос Жобана дрогнул. – Здесь… В блоке с растениями… Срочно.
– Сейчас буду, – Аникеев отключил связь. – Пойдем.
Жан-Пьер встретил их на полпути – двигался навстречу, отталкиваясь от стен и сжимая в одной руке вырванный с корнем пучок салата. Карташов и представить не мог, что человек может выглядеть таким ошарашенным. Даже впечатлительный француз.
– Что случилось?
– Смотрите, – сказал Жан-Пьер, передавая Аникееву растение. – Я не понимаю – что это? Кто это?
– Ни хрена себе! – не сдержался Аникеев.
– Что там? – Карташов непонимающе заморгал, глядя на капитана.
– Ты астробиолог, – сказал Аникеев. – Тебе и отвечать на вопрос.
Он перебросил ему растение. Как раз в ту секунду, когда появился Бруно.
– О! Дарите друг другу цветы?
Аникеев скривился. Проклятый итальянец со своими комплексами! То ему везде намеки мерещатся, дискотеки, теперь – неуместные шуточки… Карташов, впрочем, не обратил на слова Бруно внимания. Он глядел на пучок салата, и глаза его становились все больше и больше. Бруно, сообразив, что шутки сейчас неуместны, мигом убрал с лица ехидную ухмылочку.
– Наводка? – спросил Аникеев.
Карташов дернулся.
– Нет, Слава. Настоящее.
Он провел пальцами по широкому, светло-зеленому листу. Обыкновенный салат… Если бы не темно-синие рисунки, отпечатавшиеся на трех растениях.
Самое смешное, что Карташов теоретически знал, как это делается. Школьный опыт, объясняющий механизм фотосинтеза. Всего-то и нужно – негатив, пара скрепок и время. Время, черт возьми, а не пара часов! А потом лист необходимо соответствующим образом обработать – разрушить стенки клеток, растворить хлорофилл и, наконец, окрасить крахмал. Как это сделать на живом растении, Карташов представлял смутно.
А кроме того – по спине пробежал неприятный холодок, – единственным человеком, способным это сделать, был он сам. И вовсе не из-за знания ботаники. Просто рисунок на листе, четкий, как настоящая фотография… Андрей сглотнул.
