Дмитрий Мурзин сейчас — профессор университета Або Академи в Финляндии, и мы общаемся по скайпу.
«Я услышал о нем после первой сессии, — говорит он. — Тогда вывесили списки тех, кто закончил, и с какими оценками. Там было несколько отличников, сдавших экзамены на все пятерки, и меня интересовало, кто еще столь же успешен. Ходорковский был среди них».
«Учился он вообще очень хорошо, — вспоминает одногруппник Михаила Сергей Ельченинов. — Причем знания были не липовые.
Преподаватели его любили почти все. На первом курсе Историю КПСС вела у нас Сара Яковлевна Черноморская — колоритнейшая старуха, отличный лектор, так она Мишу просто обожала».
В институте будущий миллиардер держался особняком и человеком был не особенно компанейским: в КВН не играл, и душой компании не являлся. Типичный технарь.
Мужская половина группы И-15 разделилась на три части: иногородние, москвичи и Михаил.
Но в помощи одногруппникам он не отказывал никогда: занимался, давал списывать и даже подсказывал на экзаменах.
«На втором курсе у меня были долги, всех должников загнали в аудиторию, где шел семинар у группы Миши, — вспоминает Олег Куликов, учившийся на том же курсе, но в другой группе. — Мы сидели рядом, я ни в зуб ногой. Шепчу: «Миш, помоги!» Он мне и нарисовал то, что нужно».
Примерно тогда же началось изучение еще одного предмета, в котором «технарь» Ходорковский оказался неожиданно успешен. Это политэкономия.
В городской студенческой олимпиаде он участвовал вместе с Дмитрием Мурзиным. «Институт занял первое место в командном зачете, — вспоминает Дмитрий. — Я стал третьим, а он четвертым. У меня даже есть где-то заметка как раз, где нас поздравляют».
«Один из нас гордился тем, что на олимпиаде по политэкономии вузов Москвы команда МХТИ, в которой он участвовал, нокаутировала команду признанных фаворитов экономического факультета МГУ», — напишут потом Ходорковский и Невзлин в книге «Человек с рублем».
На первом или на втором курсе ребятам с хорошей успеваемостью стали предлагать заниматься комсомольской работой. Считалось, что у них есть время и для общественной нагрузки.
Так Миша попал в комитет комсомола.
Его будущий друг и партнер по бизнесу Леонид Невзлин потом будет утверждать, что они верили в социализм: «Давайте скажем, что так». Мне странно это слышать. Уже тогда, в начале 80-х в моей семье в это не верил никто. Даже Стругацкие казались слишком советскими. И все другие мотивы для занятий комсомольской работой, кроме денег и карьеры, я считала чистым лицемерием. Да и сейчас мне трудно поверить в их искренность.
