Точно так же, как в ней никогда не будет второй Прю.
Теперь Шапель находился у себя в комнате, почти полностью оправившийся от действия солнца и яда. Молино вернулся с вестью о выздоровлении Прю, а также заверениями, что семейный врач Райлендов не станет даже пытаться осмотреть Шапеля.
— Как она чувствует себя сейчас? — осведомился Шапель, откинув одеяла на кровати. В комнате было темно, но он знал, что солнце уже клонилось к закату; и чувствовал, как блаженный покой постепенно овладевает его телом.
Молино подошел к окну и раздвинул занавески, впуская в комнату последние лучи уходящего дня. Шапель слегка поморщился, так как глаза по-прежнему оставались чувствительными, однако никакой боли не почувствовал.
— Мадемуазель Райленд, как ожидается, скоро полностью оправится после своего недавнего злоключения. Насколько я понимаю, этим вечером она присоединится к нам за ужином.
В груди Шапеля все сжалось. Сможет ли он сам присутствовать за ужином или нет, до сих пор оставалось неясным.
— Думаешь, я выгляжу достаточно представительным, чтобы появиться за обедом?
О том, как он выглядел со стороны, Шапель мог судить лишь по собственным ощущениям, а его высокий порог боли не всегда позволял дать надежную оценку. В зеркало же он смотрелся лишь в случае крайней нужды.
Священник улыбнулся:
— Твои щеки еще розовеют после ожога, но в остальном ты выглядишь вполне здоровым и очень мужественным.
Брови Шапеля изогнулись.
— Мужественным? Думаешь, дамы при моем появлении лишатся чувств?
Молино моргнул:
— Это что, шутка? Видимо, после всего случившегося ты и впрямь не собираешься умирать.
— Ну, тут нет ничего необычного, — отозвался Шапель, проследовав по ковру в сторону небольшой ванной комнаты, примыкавшей к спальне. Роузкорт мог похвастаться всеми самыми современными предметами роскоши, из которых Шапелю особенно пришлась по душе красивая глубокая ванна, в которой можно было принимать и душ.
— Мне хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько раз за последнее время ты снисходил до шутки.
Шапель остановился у дверей ванной комнаты:
— В самом деле? Не может быть.
Он и впрямь не мог поверить, что производил на окружающих такое мрачное, удручающее впечатление.
Молино кивнул:
— О да!
— И как только ты выносишь мое общество?
— Моего остроумия хватит на нас двоих.
Рассмеявшись, Шапель вынужден был с ним согласиться.
— В действительности, — начал его друг, смахивая ворсинки с рукава пиджака и старательно избегая при этом взгляда Шапеля, — с тех пор, как ты приехал в Роузкорт, ты стал сам на себя не похож. И эта перемена в тебе весьма… приятна.
