— Красиво тут. Тихо.
Саша Дружинин столько за сегодняшнюю смену наслушался металлического грохота, что вот эта девственная тишина загородного поселка на какой-то миг заворожила его… Но нетерпеливый Гарик быстро вернул его на землю, задав вопрос:
— Что нужно делать? Скоро темнеть начнет.
— С дверцы нужно снять обивку, освободить капот, передние крылья пока не трогайте, — распорядился Саша и, стащив с себя пиджак, аккуратно свернул его, положил на траву.
— Пойдем в дом, переоденемся, — предложил Сорока.
Саша взял свою сумку, и они скрылись в коридоре, откуда деревянная лестница вела на второй этаж. Гарик обозрел разложенные на брезенте инструменты, разные приспособления для правки металла, покачал головой:
— Не внушает мне доверия этот работничек…
— Почему же? — полюбопытствовала Алена.
— Вздыхает, на небо смотрит…
— И на Алену… — не удержался и съязвил Сережа. Ему не понравилось, что Гарик так отозвался о Саше.
— Бери фигурную отвертку, забирайся в кабину и отвинчивай на дверце все шурупы, — приказал Гарик. — Этот… спец сказал, что обшивку надо снимать.
— А что мне прикажете делать, командир? — спросила Алена.
— На залив сходи, к бую… Этот губошлеп в тесных брюках, наверное, заждался… — Гарик сам на себя разозлился, чувствуя, что опять сморозил глупость.
— Ты мне подал хорошую идею, — не осталась в долгу Алена.
Однако никуда не ушла.
Переодетые в рабочее Сорока и Саша немедля приступили к ремонту: жестянщик ловко открыл заклинившиеся дверцы, помог Сереже снять хромированную облицовку и обивку, вместе с Сорокой освободил от креплений капот. Гарик и Сережа превратились в подсобников: то подадут инструмент, то поддержат крыло или дверцу.
Когда по металлу застучали железные и деревянные молотки и на траву посыпались сухие комки грязи и глины, возле них снова возник долговязый профессор. С минуту наблюдал за ребятами, увлеченно орудующими молотками, потом зонтиком дотронулся до плеча Сороки и спросил:
— И надолго?
— Что надолго? — не понял тот.
— Шумовой эффект, превышающий примерно… — Профессор по привычке дотронулся до носа, будто это ему помогало найти правильное решение любой теоретической задачи. Наверное, так оно и было, потому что он тут же сказал: — Семьдесят децибел.
— А что это такое, Ростислав Андреевич? — спросила Алена.
— Децибелами измеряется шум, воздействующий не только на ухо, но и на человеческую психику, — охотно пояснил профессор. — Триста децибел вполне достаточно, чтобы нормального человека менее чем за сутки свести с ума.
