Александр Павлович пожал мне руку и быстрым шагом пошел догонять остальных.
Тамара вопросительно посмотрела меня:
— Я не считаю, что платки должны быть короче, а ты?
— Я очень уважаю этого художника и всегда прислушиваюсь к его замечаниям. Попробую исправить.
— После выставки у тебя будет время для исправлений, но ты подумай, нужно ли менять что-то в картине.
— Тамара, ты иди во вводный зал и жди там, даже если я опоздаю к открытию.
Тамара пожала плечами и грустно ушла.
Я бросился в административную часть Манежа, где находились реставраторы. К счастью они оказались на месте, и я попросил у них одолжить на полчаса этюдник с красками. Видавший виды самодельный этюдник с брезентовым ремнем, перепачканный красками был мне выдан, я пообещал магарыч ребятам и бросился к картине. Встал на стул и, не снимая картины со стены, начал писать почти засохшими красками и лохматыми, давно немытыми кистями, сокращая длину платков и дописывая стены и башни древней крепости. Уже слышался шум приближающихся зрителей. Мою работу прервал спокойный голос Тамары:
— Хватит, Володя, достаточно. Отнеси этюдник, вымой руки, я подожду тебя здесь, открытие уже состоялось, и сейчас сюда придут зрители.
— Ну, как? — Спросил я Тамару, кивнув в сторону переписанной картины.
— Хорошо, но прежняя композиция мне нравилась больше.
Я отнес ребятам этюдник, сухой магарыч, и мы с Тамарой влились в богемную тусовку, постоянную спутницу вернисажей. Уже ближе к выходу я увидел Александра Павловича Васильева рядом с латышской художницей Джеммой Скулме, они оживленно беседовали. Мы подошли к ним, поздравили их с открытием выставки. Я извинился перед Джеммой Скулме, что помешал их беседе и сказал:
— Александр Павлович, я исправил картину. Теперь платки на ней короче, а пейзаж Нисы прибавился.
— Не понял, Володя.
— Я переписал картину только что.
— Ты что, шутишь?
Тамара сказала:
— Нет, Володя не шутит. Он действительно сократил длину платков, открыв вид на развалины Парфии.
Александр Павлович извинился перед художницей, и отошел с нами в сторону. Было видно, что мои слова он принял за розыгрыш, и явно подыгрывая нам, сказал, улыбаясь:
— Ну, идем, посмотрим.
Когда мы подошли к картине, Александр Павлович развел руками и воскликнул:
— Когда же ты успел это сделать?
Тамара ответила за меня:
— Как только вы сказали о платках, Володя куда-то убежал, я ушла на торжественное открытие, а минут через сорок вернулась и увидела новый вариант картины. Володя стоял на стуле и махал кистью, переписывая ее.
