— А те, которые туда, в овраг попадают, с ними-то что? — мне уже стало интересно, что местный фольклор на это говорит.
— А ничего. Кто руки-ноги переломает, некоторые шею, а некоторые просто умом двигаются.
— А ты что? — я кивнул на ногу. — Тоже там?
— Нет, — ответил Михалыч, — это другое. Вражеская пуля.
Видя моё недоумение, добавил:
— Ранило меня, а эвакуировать вовремя не смогли. Там, — он многозначительно мотнул головой, — ржавеет всё очень быстро, а гниёт ещё быстрее. Потом на корабле и ампутировали. Повесили на грудь медальку и комиссовали.
Этого мне было достаточно, чтобы понять, что Михалыч помогал повстанцам мочить контрас где-то в Анчурии, но распространяться об этом не желал. Я тут же забил на все мистические предупреждения Михалыча, мало ли кто по пьянке не сверзится в овраг, а что кто-то бухарей туда тащил, это пусть милиция разбирается. А про его военные похождения лучше не спрашивать, надо будет, сам расскажет.
К концу нашей содержательной беседы Михалыч пообещал, что возьмёт меня за земляникой, как они с Афанасьевной пойдут, всё-таки надо знать места, куда идти. Да и вообще поможет освоиться, а я в свою очередь пообещал, что помогу, чем смогу, если у соседей возникнут проблемы. С тем и расстались.
Чуть позже пришла Ирина с Аней, перекусить. Накупались, видать. Я деликатно покинул кухню, покурить на крылечке, поразмыслить о важном. Вообще-то после третьей рюмки работать совсем не хочется, скажу по правде. Поэтому я пошел, добавил ещё и пятой, и шестой. Потом я совсем устал и прилег отдохнуть.
Разбудило меня яростное шипение Ирины. Было темно.
— Нажрался, гад! Я ребенка пораньше уложила, а он тут мордой в подушку! Ну-ка выпей! — и всучила мне в руки кружку с отваром. Любят здесь, в деревенской глуши, разными травами кайф перебивать, хотя некоторые другими травами как раз и наслаждаются. Я выпил горячую жидкость, в животе забурлило. Минуты через три я понял, что трезв как стекло, и даже следов похмелья не наблюдалось.
— Ну как? — спросила Ирина.
— Злодейка ты. Разбудила среди ночи, мои алкогольные дурманы развеяла!
— А теперь ты займешься делом, — перебила меня она.
Что же это за баба такая ненасытная? Хорошо, хоть кровать не скрипит, Ирины предки сделали её на совесть, из дубовых дюймовых досок.
Совсем ночью, когда мы притихли после сеанса рефлексотерапии, где-то в доме что-то зашебуршало, потом раздался тихий скрип. Я встрепенулся.
— А, это домовой, — сказала Ира, — не обращай внимания. Только не забывай ему молоко ставить возле печки, иначе гадости делать начнет.
