Ну вот, расклад сил сделался более или менее ясен. М-да, всё могло случиться куда удачнее!
— В смерти Паука мы не виноваты… — напомнил Кука.
— Знаю! — огрызнулся Декстр. — Но этот вопрос я бы как-то решил… а вот остальные…
— Кто еще охотится за пергаментом? — спросил Приск.
— Неизвестно. Но я-то надеялся, что ты выследил этих людей.
— У нас есть труп гладиатора. Этот парень явился за пергаментом… — сказал Тиресий с таким видом, будто говорил о том, что у него есть новый мул или новое седло. — Теперь он лежит в углу и пованивает… Пришлось накрыть его кожей.
— Кто он? Имя.
— Мы не знаем. Собирались выбросить ближе к утру. Может, ты опознаешь?
Декстр подошел посмотреть на убитого. Сбросил кожу. Фламма фыркнул и зажал нос, остальные переносили вонь более стоически. Декстр повернул убитого на бок, заглянул в рот… Потом наклонился, задрал тунику, спустил набедренную повязку.
— Что… что ты делаешь? — изумился Кука.
— Проверяю, не обрезан ли, — отозвался Декстр.
— В этом замешаны иудеи? — уточнил Приск.
— Пока не знаю. Этого парня вижу в первый раз. Но могу помочь вам избавиться от трупа — на улице меня ждет человек с лошадьми. — Фрументарий накрыл убитого кожей и вернулся в кресло. — А теперь… расскажи мне, что ты собирался сделать.
Холод, который исходил от Декстра, подействовал отрезвляюще и — как ни странно — ободряюще.
— Я хотел отвезти завещание Адриану, — признался почти с облегчением Приск.
Друзья затаили дыхание. Декстр молчал.
— В этом есть резон… — кивнул после затянувшейся паузы фрументарий. — На Востоке полно жуликов, способных подделать текст. А уж как представить потом завещание всему миру, Адриан решит, не торопясь. Главное — чтобы пергамент исчез из Рима. Тогда конкуренты не смогут переделать текст для своего человека. И смотри в этот раз не ошибись, трибун. Марк едет с тобой. В случае ошибки ты подставишь не только свою, но и его голову под удар. Ах да, вот еще что… С тобой отправится мой человек.
— Твой человек? — переспросил Приск.
— Мой вольноотпущенник. Максим.
— Он тоже знает про завещание? — В Куке любопытство победило страх.
— Он будет знать, что военный трибун везет важное письмо Адриану — более ничего. Марка ни во что не посвящать. И смотри, Приск, — не проболтайся. Иначе…
Это была недвусмысленная угроза, и трибун очень хорошо ее понял. В Риме приемный сын ближе новой родне, нежели кровной. Так что юный Марк, как ни верти, теперь дороже Декстру, нежели Приску.
