На другой день после прибытия Приск посетил храмовый комплекс Хатры — удивительное строение, окруженное внутренней стеной. У дверей его встретил один из жрецов и жестом велел следовать за собой. Приск сразу отметил, что в случае осады Эсагила могла служить надежной внутренней цитаделью. Большая часть огороженного пространства была пустой — мостовая, на которой собирались в дни празднеств паломники, что являлись в город со всего Востока поклониться Шамшу. Или в дни осады практически все горожане, побросав свои нехитрые жилища, могли укрыться на этом дворе. Через двенадцать ворот в стене легко было проникнуть внутрь — а вот прорваться сквозь — куда сложнее, учитывая толщину и прочность створок. Внутреннее пространство Эсагилы на две неравные части делила еще одна стена — за нею высились храмы, позолоченная черепица их крыш сверкала на солнце. Однако внутрь второго двора Приска не пустили.
Не пустил Сабазий.
Клещом вцепился в руку:
— Дальше нельзя!
Странно, но жрец, служивший проводником, ничего не сказал о запрете. Он проскользнул внутрь и скрылся. Римлянин и его раб остались в первом дворе.
— Что это значит? — повернулся Приск к Сабазию.
— Сейчас выйдет жрец тебя встретить. Тебе внутрь нельзя. И мне нельзя… нет! — энергично замахал руками Сабазий, как будто боялся, что трибун его не поймет.
— Но почему этот жрец ничего не сказал?
— У ворот сказали. Когда платили пошлину. Помнишь?
— Я? Нет, ничего не помню. Кроме слова «запрещено».
В этот момент двери отворились, и навстречу послу вышел другой служитель — в длинных, расшитых жемчугом одеждах.
— Это Акаба, верховный жрец Шамша, — шепнул Сабазий и склонился до земли.
— Сегодня в святилище никто не входит: ни те, кто живет внутри стен города, ни те, кто живет за стенами, — объявил Акаба. — Только жрецы сегодня входят к Шамшу.
— А дары жрецы принимают? — спросил Приск, с трудом скрывая раздражение.
Он только что чуть не угодил в ловушку.
— Приноси дары завтра, и Шамш их примет, а Уруд примет слова императора римлян. Сегодня, когда золото-светный Шамш уйдет почивать, тебя посетит один из тех, чья жизнь осенена милостью царя царей. Дабы обсудить на пиру важные вопросы и назначенную встречу с повелевающим.
В Хатре, как и Парфии, деловой прием всегда совмещался с обедом, это посланец императора уже знал. Посему его не удивил визит вечерней порой. Эдерат, дальний родственник правящих Аршакидов, явился в дом с многочисленной свитой, которую, впрочем, оставил у порога. Эдерат был молод, румян, с маслянисто поблескивающими глазами, с тщательно завитыми локонами негустой бороды. Шелковые вышитые одежды окутывали его тело, оставляя открытыми лишь лицо и запястья.
