Запыхавшись, я наконец добежала до приоткрытого окна, влезла, закрыла за собой и только после этого вздохнула с облегчением. В комнате царил полумрак, на не заправленной кровати, в вывернутом виде лежала моя ночная сорочка, из распахнутого шкафа виднелся творившийся там кавардак. Обстановка привычная, даже можно сказать родная, мало помалу меня успокаивала. Присев на кровать я сняла куртку, безрезультатно подергала зеленую «шнуровку» на сапогах, да так и откинулась на мягкую подушку, чувствуя, как расслабляется каждая клетка моего тела. Думать в таком положении было намного приятнее… и спать тоже.
Когда я проснулась, за окном было так же темно, а в доме царила та же мертвая тишина. Думаю, причиной моего пробуждения были отекшие ноги, которые по-прежнему свисали с кровати. Закусив губу, я закостыляла на кухню в надежде избавиться от надоевшей обуви любым способом. Со второй попытки вписавшись в проем, я вошла в простую комнату, куда лунный свет кружевом просачивался сквозь короткую занавесь. Забыв про всякую осторожность, я принялась пересекать комнату по центру, но заскрипевшие старые доски вынудили ползти по краю, прижавшись к стене. Так они почти не скрипели, все-таки проверенный факт.
Найти и зажечь свечу труда не составило, намного сложнее было прорезать слой шерстяной нити. И надо было мне их так сильно обматывать? Недосыпание – страшная штука… Наконец, с правым сапогом я разобралась и уже хотела перейти к левому, как за окном прошла чья то тень. И не просто промелькнула, а прошла. Медленно, так что на белой занавеси отразился силуэт, не спеша прошедший мимо. Я оцепенела, похолодев всем телом, сердцебиение участилась, зазвенело в ушах, взгляд приник к окну и лишь звонкий удар ножниц о пол привел меня в чувство. Сорвавшись с места, я побежала в отцовскую спальню, слишком перепуганная, чтобы обращать внимание на шлепавший сапог.
Войдя в самую маленькую из комнат, я на секунду забыв о спешке, прижалась спиной к двери. Привыкшие к темноте глаза спокойно различали сломанный шкаф в углу, несколько неразобранных коробок и кровать у окна. Папа спал на спине, положив руки поверх одеяла, лицо его выражало некую отрешенность, какая бывает лишь у человека невидящего сны, и дыхание – ровное, почти незаметное. Это убийственная спокойность меня восхитила и в то же время насторожила. Сделав несколько неуверенных шагов, я присела на корточки возле кровати, потрясла отца за плечо.
