Я был так потрясен и восхищен возвращением Мины, что на целый час онемел. Сердце мое от счастья расширилось, и словам было не обойти его, чтобы добраться до языка.
Не один месяц я гадал, случится ли моей сестре услышать по радио сообщение Джорджии. И поскольку Мина все не появлялась, я начал уже смиряться с мыслью, что она, наверное, тоже умерла, как отец и братья.
И теперь я узнал, что она вовсе не умерла – наоборот, выросла и стала еще красивее, живя в своем доме в Кунаре.
Джорджия, как выяснилось, знала это уже две недели, но никому ничего не говорила, потому что придумывала, как организовать ее приезд в Кабул, чтобы сделать сюрприз нам обоим – мне и матери.
Я был впечатлен и благодарен ей – ибо не было на Божьей земле сил, которые заставили бы меня самого сохранить такой секрет.
Но теперь моя сестра была здесь, и ничто более на свете не казалось важным. И за бесконечным чаем, который обеспечивали сегодня Джеймс и Мэй, поскольку видели, что наша мать не в силах оторваться от вновь обретенной дочери, мы слушали в полном изумлении ее рассказ о том, что с ней происходило после того, как ее украли талибы.
Повествование ее было очень страшным, и, хотя я еще только учился жизни, я догадывался все же, что многое она пропустила. Ибо случались мгновения, когда она запиналась и умолкала, словно не могла найти слова, и тогда мать брала ее за руку и передавала ей свою силу.
* * *
Мина рассказала, что ее и остальных девочек из нашей деревни, которых затащили в грузовик, повезли потом на запад.
Нежным голосом своим она поведала, как всю дорогу их охраняли мужчины с ружьями, так что убежать было невозможно. И когда одна девочка, обезумев от страха, выпрыгнула все же из грузовика, талиб прицелился в нее из ружья и попросту застрелил.
– Мы были словно овцы, ведомые на бойню, – сказала она. – Нам никто ничего не говорил, мы понятия не имели, куда едем, и думали, что всех нас скоро убьют… или еще хуже.
При этих словах мама низко опустила голову, и я понял, что на ее глаза, как на мои, тоже навернулись слезы.
Сестра подождала, пока мы преодолеем свою печаль, и, прежде чем продолжить, поцеловала нас обоих.
Целых три дня Мина и ее подруги, которых она знала с того дня, когда впервые увидела свет, были заперты в грузовике, и пищей им служили объедки. Талибы всякий раз, как останавливались перекусить, швыряли потом недоеденное в кузов.
Наконец, когда девочки уже совсем ослабели и начали болеть, и одежда на них провоняла их же нечистотами, грузовик приехал в провинцию Герат, где люди, вырвавшие их из рук близких, выволокли всех из кузова – побоями принуждая умолкнуть тех, кто кричал, – и заставили вымыться.
