– Хьюго, только позволь мне сперва закончить, а потом говори, ладно? – попросила она.
– Ладно.
– Хорошо. – Джорджия снова вздохнула и выпрямилась на стуле, поплотнее закутавшись в пату, хотя на дворе было тепло, и мерзнуть она никак не могла.
Это было то самое серое пату, которое подарил ей Хаджи Хан.
– Ну что ж, – начала она, – ты знаешь, что, когда Спанди умер, мы поехали в Хаир Хана на похороны. И там я встретила Халида – в первый раз после выкидыша… как ты понимаешь, спокойными нам при таких обстоятельствах остаться было трудно. Нет, на похоронах мы, конечно, не разговаривали, это было бы слишком… но он приехал, чуть позже, и мы поговорили у него в машине. Он просто разум потерял, Хьюго. Если бы ты его видел, у тебя тоже разорвалось бы сердце. Все равно как…
– Фавад!
Голос матери прозвучал, словно свист пули в сумеречном небе, и я распластался на земле.
– Фавад, – позвала она снова, – Фавад!
Проклиная свою злую судьбу, я пополз по тайному проходу, выбрался из него, после чего поднялся на ноги и двинулся по той стороне двора, где меня не могли увидеть из сада.
– А, вот ты где, – сказала мать. – Пойдем-ка… мне нужно с тобой поговорить.
* * *
Меня это не слишком обрадовало, но я пошел вслед за матерью к ней в комнату.
Там было прибрано, все вещи разложены по местам, и телевизор, как ни странно, молчал. Тут только я заметил, что мать выглядит непривычно взволнованной, словно совершила какой-нибудь нехороший поступок, из тех, которые из нас двоих обычно совершал я.
– Что случилось? – спросил я.
– Почему ты спрашиваешь? – ответила она вопросом, усаживаясь на подушку и раскрывая мне свои объятия.
– Ты какая-то… чудная, – сказал я.
– И это ты говоришь своей матери?
– Правду говорю, – возразил я.
– Ну ладно, значит, все в порядке, – засмеялась она, и я заметил вдруг, как прекрасны были этим вечером ее глаза – они светились, словно два зеленых огонька.
– Фавад, – мать наклонилась и взяла мои руки в свои. – Мне нужно поговорить с тобой кое о чем, и, если тебе не понравится то, что ты услышишь, так и скажи, и я обещаю, что больше не заикнусь об этом. Никогда.
– Хорошо, – ответил я, внутренне похолодев – и подумав, что, должно быть, тот же холод чувствовала Джорджия, собираясь рассказать доктору Хьюго о желании Хаджи Хана взять ее в жены, отчего и куталась так усердно в пату.
– Подожди-ка, – сказал я, потому что следом меня вдруг осенила мысль, сразу же согревшая мое сердце. – Ты собираешься замуж?
