– И, гм, от меня мелочишка… – сказал наконец Джеймс, – с наилучшими пожеланиями.
Голос его был нетверд, и рука тряслась как студень, когда он протянул ей маленькую коробочку, обернутую зеленой и серебряной бумагой. Но Рейчел его состояния как будто не заметила.
– О-о-о… – сказала она, разорвав упаковку и осторожно откинув крышечку.
Блеск серебра и золота отразился в ее глазах, и все перестали разговаривать и затаили дыхание.
Рейчел вынула кольцо и повертела его в пальцах.
– Оно прекрасно, Джеймс, – сказала она тихо. – Я польщена, правда… это так мило с твоей стороны, но… я на самом деле… мне очень жаль, но я никак не могу за тебя выйти…
Джеймс застонал.
– Этого-то я боялся, – сказал он. – Это всего лишь подарок, Рейчел, я не имел в виду…
Едва начав объяснять, он остановился на полуслове, потому что все захохотали – и громче всех Рейчел.
– Знаю, Джеймс! – сказала она. – Я же шучу. Джорджия мне рассказала о приключившемся с тобой приступе паники!
Джеймс снова застонал и хлопнул себя по голове. Щеки у него слегка порозовели.
– Но кольцо действительно великолепно, – сказала Рейчел. – Я с удовольствием буду его носить. Спасибо.
– Не за что, – усмехнулся Джеймс, привстал и потянулся через скатерть, чтобы ее поцеловать. – Погоди… – вдруг вспомнил он, усевшись обратно, – ты, кажется, сказала, что не пошла бы за меня?
Рейчел захихикала.
– Да ты посмотри на себя! Избалованный лентяй, неряха страшный… и вечно пьян к тому же. Как бы я, интересно, показала тебя своим родителям?
– Ну знаешь ли…
– Да еще и фамилия у тебя Олкок! [18]
– Это благородная и старинная английская фамилия, чтоб ты знала.
– Может быть, и так, Джеймс, но я не хочу провести остаток жизни, будучи миссис Олкок!
И снова раздался хохот – смеялись все, кроме Джеймса, который казался обескураженным, и меня, поскольку я не понимал, почему бы Рейчел и не сделаться миссис Олкок. Судя по тому, что лицо Джеймса слегка потемнело, он тоже этого не понимал.
Когда мы мчались по дороге, вьющейся по серым горам, спускающейся к голубому озеру Суроби и зеленым лугам и заканчивающейся в Джелалабаде, я подумал вдруг, что снова эта дорога выпадает мне на долю вслед за несчастьем. В первый раз это был нож Джеймса в заднице француза, во второй – смерть Спанди. И я невольно начал гадать, какой может оказаться следующая беда, что обрушится мне на голову и опять приведет на этот путь.
Умрет мама? Джамилю продадут за порцию гашиша? Я проснусь и обнаружу, что по улицам Кабула с моим носом в брюхе удирает крыса?
