Мы тут же бросили все свои дела – не то чтобы у нас их было много – и принялись провожать взглядом каждое его движение, так что кто-нибудь со стороны вполне мог подумать, будто мы охраняем магазин от самого ловкого из кабульских воров.
Я сразу понял, что он лжет – насчет сигарет. Ему привозили их целыми коробками из Европы, и я ни разу не видел, чтобы он курил китайское вонючее дерьмо, как прочие простые смертные.
– Ну что, все в порядке? – спросил он у меня, пока мы на него таращились, а Пир стелился перед ним прямо как женщина, предлагая то чаю выпить, то печенья съесть, и, когда Хаджи Хан попытался заплатить за свои «Севен Старс», даже сказал: «Не надо, не надо». Подобные слова из его морщинистых губ я слышал впервые.
Я кивнул, зная, что Хаджи Хан ожидает большего, но отказываясь дать ему это.
– Никаких проблем… – сделал он еще одну попытку, – в доме?
Я покачал головой.
– Хорошо. Очень хорошо. Значит, все в порядке?
Я кивнул.
– Во время волнений никто не пострадал?
Я пожал плечами и покачал головой.
– А как Джеймс? Работает успешно? А Мэй?..
– Она поживает прекрасно! – взорвался я вдруг, чувствуя ужасную неловкость из-за этого дурацкого разговора, к которому с великим интересом прислушивались все мои друзья – я ведь не рассказывал им о том, что Джорджия выбросила Хаджи Хана из своей жизни. И видел сейчас, что они тоже пребывают в некоторой растерянности от происходящего. Нечасто в маленькие магазины заходят без всяких причин большие люди.
– Хорошо. Хорошо, – повторил Хаджи Хан, казавшийся огромным и в то же время каким-то потерянным в тесном пространстве лавочки Пира. – Я просто хотел… ну, ты понимаешь…
– Да, – сказал я. – Понимаю.
И Хаджи Хан кивнул и вышел – оставив сигареты на прилавке.
* * *
– Наверное, съел что-то не то, только и всего.
Доктор Хьюго потрогал мою голову, проверяя температуру, а потом пощупал пальцами с двух сторон мою шею, ища бог ведает чего.
– Много воды и немного покоя, – заключил он, усаживаясь на подушки и поднимая чашку с чаем.
Я повернул голову набок и посмотрел на него.
Как он лечит, я видел всего два раза. Один раз Джорджию лечил, теперь вот – меня. И похоже было, все, в чем мы нуждались, на его взгляд, так это в чуточке покоя.
Меня не на шутку интересовало, что он сказал бы, если бы у кого-то была оторвана нога.
– Да, ты, наверное, прав, – согласилась Джорджия, и я закатил глаза. Она тут же спросила: – Что это значит?
– Что? – спросил я, чувствуя, как щеки мои становятся еще горячее. Не думал, что она заметит.
