А пока он получил доступ к закрытой библиотеке Карлуша (даже к обеим библиотекам – в Синтре, еще времен Фердинанда, и в Лиссабоне). Ратленд постепенно расширял масштабы своих выступлений, обучался соизмерять силы и лишь изредка вставлял в концерты, проходившие с неизменными аншлагами, «ту музыку». Он даже стал подумывать, что ее не надо играть публике вовсе. Наверное, его «подростковый бунт», толком не начавшись, начал клониться к концу, а Китай наконец остался позади – во всех смыслах. Европа и без того была расшатана, и не стоило добавлять ей потрясений, хотя бы и малыми концертными дозами. Вскоре прибыли его макаоские музыканты, подтянулись музыканты местные… Винсент собрал оркестр и, базируясь в том же отеле Лоренса, выступал с этим оркестром широко – по всем Пиренеям, «далеко на севере, в Париже», сделал и марш-бросок в Германию и Австрию, где успешно покорил тамошних вагнерианцев. На Остров, где, судя по всему, находилась Агнес, пока не заглядывал. Впереди была Италия.
Теперь Ратленд редко играл сам – только если его приглашали специально. Как и принято в концертах, слушатели видели лица музыкантов, а от дирижера доставалась им лишь спина. Но слухи было не остановить, и газеты разглядели в этой лаконичной спине «дирижера-убийцу» и «демона во фраке». Правда, Винсент рецензий не читал: музыка была для него работой, он лишь служил ее будничным жрецом.
Куда бы ни приезжал молодой музыкант, везде он продолжал свои изыскания. Располагая рекомендациями людей в масках, он получал доступ в частные библиотеки и изучал редкие фолианты, ведя минимум записей и не вызывая подозрений. Музыкант и музыкант. Пусть «гениальный», пусть молодой, пусть нервные барышни обоего пола падают от его музыки в обморок и ходят разные слухи. Ведь то было возбужденное время… Правда же, это мы говорим «пусть», ибо привыкли к сенсациям, а в начале прошлого века сенсаций вроде «Ратленд-оркестра» было не так много. Пропасть лежала между теми, кто повторял рассказы о концертах, и теми, кто попадал под их воздействие. Винсент учился держать музыку под контролем.
А еще он богател. Ничто особенно не менялось в нем, не прибавлялось свидетельств преуспеяния в его одежде или жилье. Как и раньше, выглядел он достойно – простой его гардероб стоил непростых денег – и в Синтре любили говорить, что он скоро выкупит половину города (к нему часто приезжали посетители, которых он щедрою рукою поселял в дальнем крыле «Лоренса»). Однако у него не копилось ни золота, ни драгоценностей (камень цвета цин не в счет), не удосужился он обзавестись ни личным экипажем, ни даже слугами, обходился тем, что предоставлял отель, и только украсил свой красивый, но холодный гостиничный быт кабинетным роялем, который был ему нужен «для работы».
