Магистр | страница 47

Переместимся в городскую часть Синтры. Она то ли спит, то ли вымерла – словно людей в ночном городе замели в дома веником. Погоня беззвучна. Преследователей по-прежнему не видно, а если б и было видно – непонятно, как их описать. Винсент похож на узкую черную тень, контур которой нарушается только белыми полосками манжет и воротничка. Он спускается с горы по-своему. Беспокойные деревья, скальные плеши, низкие крыши притаившихся домов, по-змеиному вьющиеся лестницы, парапеты над неожиданными обрывами, узкие проходы, холодные перила встают на его пути не препятствиями, а опорами, от которых он отталкивается так легко и естественно, как будто не бежит, а стелется над землей. С каждым толчком он набирает скорость, пока, влекомый инерцией, не становится похожим на разрезающего воздух ворона. Он слетает ровно, плавно и быстро, не сбиваясь с дыхания, черной аппликацией зависая в сумеречном воздухе во время особенно длинного прыжка. Город как будто помогает – Синтра задумчиво наблюдает за ним, поворачивается к беглецу то одним, то другим боком. При этом он, подобно известному герою китайского романа, не сумевшему выбраться из ладони Будды[46], как будто остается на месте, ни на секунду, ни на метр не получая преимущества перед рассыпной тьмой. Совершенно точно: это первый раз в жизни Винсента Ратленда, когда он впускает в свой разум вороненый зрачок страха. Он чувствует погоню нервами и знает, что если не убежит – не просто погибнет, но станет добычей, пищей чего-то, на что… хотел бы посмотреть, когда б не чувство самосохранения. Это чувство не позволяет ему обернуться, потерять темп, разбавить скорость упущенным временем, пропа́сть.

Винсент замедлился перед входной дверью отеля и спокойно вошел в холл, позволив швейцару закрыть за собой дверь, оставил погоню во тьме. Внутри все было обычно. Он двинулся было к себе, но консьерж вручил ему сообщение из канцелярии Пены: завтра в шесть тридцать вечера маэстро будет ожидать экипаж во дворец. Распорядитель отошел к конторке. Швейцар старательно таращился вперед. Винсент вернулся к двери и принялся смотреть ему в глаза. Швейцар знал: ночью на холме Круц-Альта опасно, но не мог объяснить, что это, откуда и как с этим быть. Винсент сочувственно проследил взглядом струйку холодного пота, проложившую дорожку по мощному лбу, кивнул, уронил монету за обшлаг рукава несчастного и в задумчивости пошел к себе. Вот так Европа.

Когда через полчаса он вернулся из ванной в гостиную, его ожидал новый сюрприз.